- Это самый простой способ описать химическую структуру получившегося вещества. Великолепная штучка!

Сестра Пелагия молча кивнула.

Сестра Анна украла этой ночью расческу, - сказал Мефистофель, - от нервного возбуждения. Воистину мелочь, и о пропаже почти сразу забыли. И все же монастырь - рассадник злобы и зависти, и если об этом прознают, ей конец. Отведи ее к сушилке белья и сообщи, что тебе все известно. Она закричит. Можешь закатить ей парочку пощечин. Однако она даст тебе обследовать все отверстия, какие ты только пожелаешь.

Фауст не обратил на него внимания.

Тень беспокойно переметнулась с одного края его поля зрения на другой.

Не заблуждайся. Эти монахини - все распутницы. Сестра Геенна по ночам берет толстую освященную свечу и…

- Ты когда-нибудь слышала, - спросил Фауст, - о якобы целителе по имени Шарлатан?

- О Шорлото? О да. Шорлото знают все. У него еще такая чудн?я шляпа… К тому же он очень богат. Купил у моего отца несколько самых сильных ароматических веществ и заплатил за них золотом из кошелька, тугого, как попка младенца. Еще он неугомонный, как муха; он то там, то здесь - и люди на улицах кланяются ему, памятуя о загадочных исцелениях в Польше и Московии. Говорят, он - современный Асклепий. Но что меня удивляет - он постоянно улыбается, а ведь это неестественно. Он живет с вульгарной бабой, которую зовут Брита Шпрингиндемрозен - у нее, поговаривают, мужей больше, чем пальцев, а пальцев у нее по шесть на каждой руке. Однако мне очень мало известно о ее происхождении.

Мисс Фкустенскок как-то обслужила пятерых одновременно. Чтобы удовлетворить столь изобретательную и крепкую…

Фауст быстро повернулся к сестре Марии Магдалине.

- Я внезапно почувствовал слабость, мне нужно укрепиться молитвой. Если в часовне сейчас никого нет…

Старая монахиня положила спицу.

- Обычно, - сказала она, - мужчины на второй этаж не допускаются. - Ее лицо словно треснуло пополам, что, видимо, следовало счесть за улыбку. - Но для вас, доктор, правил не существует.

Свет в часовне был от единственного розового окошка. Фауст встал на колени и сложил руки. Облака в небе разошлись, и он оказался залит чистым священным светом.

- Прекрати дразниться, - промолвил Фауст.

Тень переместилась от света и заплясала на краю его поля зрения.

- Фауст, почему ты следуешь далеко не всем моим советам? Я тут, понимаешь ли, стараюсь…

- Запрещаю тебе непрестанно бубнить о слабостях этих женщин. Я не хочу обладать никакой другой женщиной, кроме одной-единственной.

- Вряд ли они когда-нибудь кому-то об этом расскажут.

- Тебе не понять той чистой невинной любви, которую я испытываю к Маргарите.

- Да, не понять. Я не понимаю твою чистую невинную любовь, поскольку не верю в нее. Разве ты не говорил, что хотел бы трахнуть Маргариту? Разве не утверждал, что ее лоно настолько божественно, что твой член должен освятить этот невинный и непорочный орган? Если так, то разве твои предыдущие удовольствия не лишают благочестивости это священное совокупление?

- Помолчи, насмешник, - утомленно произнес Фауст.

Тень успокоилась.

- Как поживает Маргарита? - спросил он спустя некоторое время.

- Недурно. Она часто думает о тебе, и душа ее в смятении: порой Маргарита верит, что любит тебя, порой - что не вполне, но способна этому научиться, а порой - что все же любит, но всякий раз неверно истолковывает твои намерения. Как-то она читала родителям вслух твои письма, но так, что никто даже не заподозрил, каковы ее чувства, а потом не раз размышляла в одиночестве, ибо скрытое выражение страсти смогли прочесть только ее глаза. Каждый день ведет ее в твои объятья.

- Но это же превосходные новости! Удивляюсь, что ты с такой готовность рассказал мне об этом.

- Почему бы не так?

- Обычно ты стараешься уязвить меня не в такой утонченной манере.

- Моя ненависть слишком сильна и всеобъемлюща, чтобы сосредотачиваться на тебе лично. Представь крошечную молекулу в огромном потоке рвоты размером с Амазонку. Едва ли важно, куда ты устремишься, против течения или по нему, - река все равно вынесет тебя к пункту твоего назначения. Изливая ненависть на реку, должен ли я беспокоиться о судьбе какой-то молекулы? Будь счастлив, если пожелаешь! Лечи болезни, если хочешь. Если тебе угодно, делай много добра.

Вагнер дожидался, когда Фауст возвратится из часовни. Вдвоем они совершили обход комнат с больными, наблюдая и записывая, как протекает болезнь у пациентов.

Монахини Святой Екатерины за отсутствием своей больницы приспособили для ухода за больными монастырский подвал. Ради приличия они разделили больных мужчин и женщин. На большее их организационных способностей уже не хватило. В больнице было очень тесно, люди были уложены в палаты как сельди в бочку, а кровати поставили весьма необдуманно, поэтому местами пройти от одной к другой представляло некоторую трудность.

Для Фауста вдвойне.

Проход через больницу представлял для него нечто более сложное, чем просто прогулку. Мужчины лихорадочно хватали его за руку и громко призывали на помощь святых. Женщины целовали тыльную сторону ладони. Со слезами на глазах обещали мессу в его честь, зажечь свечи, назвать его именем детей. И просьбы их бывали поистине странными.

Фауст всегда считал это самой отрадной частью дня.

Как обычно, он воображал больничное отделение таким, каким оно могло бы стать: капельницы с физиологическим раствором, мониторы электронных устройств, отделение рентгеноскопии и компьютерно-аксиальной томографии, запас жизненно важных органов, готовых к трансплантации, и искусственной крови, в достаточном количестве, чтобы восполнить любую естественную потерю. Он мысленно уже видел те времена, когда, введя в человеческое тело катетеры и используя массаж, можно будет, несмотря на тяжелейшие повреждения, поддерживать жизнь, если в нем остается хоть толика воли к выживанию.

Уилл Вайклиф лежал в отдельной палате, одна стена которой была из простыни, а остальные ранее служили тупиком коридора. Фауст с Вагнером протиснулись к больному.

Рыжеволосый англичанин чувствовал себя значительно лучше. Он слабо улыбнулся, когда они вошли.

- Рад вас видеть, Джек. Смышленый малый, не так ли?

Вагнер фыркнул.

- Кое-кто зовет меня так, - отозвался Фауст, отвечая улыбкой на улыбку.

- Отлично, Джек. Слышал, вы беспокоились насчет того парня, Шорлото. Мне рассказала об этом одна из монахинь. Знаю, что по мне не скажешь, но я умею ответить добром своим друзьям. - Он понизил голос: - Уж не знаю, как вы к нему относитесь. Но если возникнет какая-нибудь серьезная неприятность, что ж, у меня на службе состоят определенные молодцы, которые могли бы…