Мистер Холмс не ответил; он повернулся к ней, обвел ее взглядом, словно только сейчас впервые осознал, что к ее лицу (ее богатству!) прилагается тело, и усмехнулся. Вид усмешки мистера Холмса вызвал у Марджори изжогу: его зубы, на которые она раньше не обращала внимания, пожелтели от табака и кофе, а губы имели темно-коричневый оттенок.

Подъехала кабинка лифта, и Марджори с облегчением отвернулась. Двери раскрылись, и мистер Холмс проводил ее внутрь. Лифтер в красной шапочке закрыл дверь.

– У вас зарезервировано? – осведомился он, не поднимая глаз.

– Да. Холмс. «MGM».

– Прекрасно, сэр.

Марджори расслабилась, только сейчас осознав, насколько была напряжена. Но что-то в том, как мистер Холмс смотрел на нее, насторожило ее. Хотя все шло хорошо; по всей видимости, они поднимались туда, где должны были проходить пробы.

Раздался сигнал лифта, и лифтер открыл дверь. Мистер Холмс жестом попросил Марджори выйти первой.

– У меня будет время освежить макияж и прическу? – осведомилась она, слишком сосредоточенная, чтобы обратить внимание на окружающую обстановку.

– Прическа и макияж у нас свои, не беспокойся об этом. Тебя подготовят к камере.

– А, хорошо, – проговорила она и последовала за ним через наполненное людьми, похожее на вестибюль помещение: кругом стояли диваны и пальмы в горшках; в одном, дальнем, углу играл пианист; в другом расположился бар, небольшие уютные кресла и регистрационная стойка – как в отеле. А затем она поняла, что это и был отель; витиеватая буква «B» украшала каждую дверь, стойку и даже пепельницы и спичечные коробки на столах.

– Мило, правда? Ты когда-нибудь до этого бывала в «Билтморе»? – спросил мистер Холмс, неспешно передвигаясь – словно он был туристическим гидом, а не важным голливудским охотником за талантами, – к регистрационной стойке. Он даже обратил ее внимание на знаменитые золотые часы, свисающие с потолка. Она была совершенно сбита с толку. Лифт привез ее в вестибюль отеля? Отеля «Билтморе»?

– Я просто хотел бросить свои вещи, – объяснил мистер Холмс; он, должно быть, почувствовал, как вопросы рвутся из нее, заставляют ее потеть так, что блузка стала липнуть к телу, а волосы на линии роста завились в мелкие кудряшки. Она знала, что ее нос блестит, должно быть, так же, как и зеркало за стойкой.

Клерк, старик с аккуратными усиками, бросил на нее взгляд. Он приподнял бровь, но не произнес ни слова, пока заполнял регистрационную форму, получив от мистера Холмса информацию.

– Один ключ или два? – наконец, осведомился он, еще раз взглянув на Марджори.

– Один.

– Прекрасно, сэр, – ответил клерк с плохо скрываемой ухмылкой.

Марджори внезапно стала ощущать свое тело как-то неправильно: ноги стали ватными и словно бы жили отдельно от тела; шея, казалось, выросла, а голова увеличилась и зависла в воздухе над остальным телом. Она посмотрела вниз на свои руки в перчатках – казалось, что они за много ярдов от нее. В горле пересохло, и она словно со стороны услышала, как шепотом просит стакан воды.

– Что? Что ты сказала? – Мистер Холмс сунул в карман ключ от номера и повернулся к ней, взял под руку и отвел от стойки.

– Воды. Можно мне немного воды, пожалуйста?

– Конечно, конечно. У нас полно времени, как я уже и сказал. Мы можем сесть попить и поговорить о пробах. У меня для тебя есть несколько советов. Я тебя уверяю, малышка, талант у тебя есть. В этом я уверен. Но тут поможет любая маленькая хитрость, а я этим уже занимаюсь долго. Очень долго. И я видел, как некоторые действительно талантливые девочки просто блекнут на съемочной площадке. Мы же не хотим, чтобы такое и с тобой произошло, верно?

– Н-нет, конечно нет, – с трудом прошептала Марджори. В горле так сильно саднило, что звук собственного голоса поразил ее.

– Конечно нет. А теперь пойдем, я брошу свою сумку.

Мистер Холмс двинулся в сторону ряда лифтов напротив стойки регистрации.

– Я… я здесь вас подожду, – заикаясь, пробормотала Марджори и оглянулась в поисках свободного места. Но ее оробевшим глазам казалось, что посреди сотен диванов нет ни одного пустого.

– Конечно, конечно. Но я за тебя беспокоюсь. У тебя изможденный вид. И я не хочу, чтобы ты потерялась. Давай поднимемся на секунду. Я брошу сумку в номер, и мы спустимся и возьмем тебе что-нибудь попить. А может, и поесть – у тебя такой вид, будто ты давно не ела.

И из-за того, что Марджори просто не знала, сможет ли она подняться своими силами, не сломается ли она под тяжестью страха, нервов, надежды, вожделения, и от разрушительного чувства, что ее впервые жизни охватит что-то большее, чем она сама, она кивнула. Она позволила ему подтолкнуть себя к лифту. Но прежде она поймала осуждающий взгляд зарегистрировавшего мистера Холмса клерка.

Мистер Холмс крепко держал ее плечо, и она одновременно ощущала отвращение и благодарность за это; она знала, что без его руки она рухнет на пол, потому что в ее ногах как будто не стало костей. Он назвал лифтеру этаж, и Марджори слишком поздно осознала, что не услышала его, и что, возможно, ей когда-нибудь, в какой-нибудь ужасный миг в будущем будет необходимо вспомнить его.

Но дверь открылась, они вышли, и Марджори понятия не имела, на каком они этаже. Но затем она вспомнила, что номера на дверях легко ей это подскажут, поэтому она сосредоточилась на цифрах, пока они шли – точнее, мистер Холмс шел, чуть ли не таща ее, – по бесконечному коридору с застеленным ковром полом, с черными телефонами без цифр на полированных столах на равном расстоянии друг от друга и с настенными бра. 1124, 1126, 1128, 1130.

1132

Мистер Холмс выудил увесистый золотой ключ, вставил его и открыл дверь. Он вошел внутрь первым, без колебаний. Вошел как человек, входивший во множество номеров в отелях: не обратив внимания на окружающую обстановку, он бросил свою шляпу на стул, даже не посмотрев, где этот стул находится. От дверного проема, где Марджори замерла, как пес, дошедший до конца поводка, была хорошо видна кровать, заправленная белым покрывалом.

– Заходи, малышка, – позвал ее мистер Холмс. Она уже не видела его; он уже не держал ее. И она задалась вопросом, почему она все еще стоит там, где он ее оставил – на пороге номера в отеле, – и не убегает в сторону лифта.

– Нет уж, – смогла выдавить из себя Марджори Кёнегсберг.

И все же она не уходила.

– Что? – Мистер Холмс снова возник перед ней: пиджак снят, галстук ослаблен. В руках он держал стакан воды.

– Я сказала, нет уж, – промямлила Марджори, опустив глаза на роскошный, но слегка грязный, ковер.

– Вот вода.

Мистер Холмс протянул стакан.

Он отступил на шаг. К ней он не притронулся.

– Спасибо.

Марджори с жадностью сделала глоток, но ее горло так сдавило, что она едва проглотила воду. Она стала пить медленнее, маленькими глотками. Не встречаясь глазами с удивленным взглядом мистера Холмса.