стали здороваться и его приятели. Хотя некоторые лучше бы и дальше ее не замечали. Тот же Климов. Этот придурок, напившись, орал ей во всю глотку: «Здорово, Мышь!». Но даже он не омрачал ее радости. К тому же был момент, когда Климов при нём бросил ей какую-то похабную гадость, а Никита его осадил. Так и сказал: "Ты совсем дебил? Думай, что несешь". Ради такого она готова была бы каждый день выслушивать от Климова что угодно.

Позже Оксана вычислила, когда Дементьев встает, когда идет умываться, когда обычно приходит из универа – и, по возможности, подстраивала их якобы случайные встречи на лестнице, в коридоре, в умывалке, в скверике рядом с общежитием.

И каждая такая мимолетная встреча западала в память как важнейшее событие. Потом, ночью, лежа в кровати, она многократно прокручивала эти эпизоды, придумывая им дальнейшее развитие. В ее мыслях он не просто проходил мимо, а замечал ее, улыбался, даже заговаривал, и она ему отвечала что-нибудь остроумное.

Со временем эти фантазии становились все смелее и откровеннее. К её чистой любви стало примешиваться против воли что-то еще: стыдное, томительное, жаркое. Она мечтала уже не только о приятном и невинном разговоре с Никитой, а представляла особые взгляды, прикосновения, поцелуи. И потом, встречая утром в умывалке Дементьева, полусонного, полуголого – в одних шортах, задыхалась от смущения. Особенно если замечала, что там у него немного топорщится. И в то же время эти моменты еще больше подогревали воображение.

* * *

Апрель, май и половина июня пролетели как во сне. Оксана и не заметила, как закончился семестр. Ещё недавно такие долгожданные каникулы превратились в затяжную пытку. Она тосковала немыслимо и, как больная, лежала дома, в своей комнате, глядя в одну точку и считая дни до конца лета. Прежде она и не представляла, что можно настолько зависеть от другого человека.

Оксана даже осталась бы на лето в общежитии, но делать там тоже было нечего. Этаж заполонила абитура, а Дементьев, как и все почти, уехал после сессии домой. В Рудногорск.

Мать на ее хандру едва ли обращала внимание – она занималась устройством своей личной жизни и даже ночевать приходила домой через раз. Но даже и хорошо, что так. Видеть молодящуюся мать с глупым и радостным лицом было невмоготу. Раздражало ужасно, а то и злило. Хотя Оксана искренне желала, чтобы все у матери сложилось, чтобы она была счастлива и пристроена. Только пусть это её счастье будет чуть в стороне, пусть не лезет в глаза так бессовестно.

Зато с каким радостным нетерпением она возвращалась в город в конце августа! А когда впервые после каникул встретила Никиту на лестнице, то едва в обморок не грохнулась. Как еще сердце не разорвалось.

* * *

На втором курсе стало полегче. Хотя бы потому, что ненавистный Матвеев и его дружки закончили универ, а на место бывших пятикурсников заселили новичков. Соседки тоже высмеивали ее теперь намного реже. Может быть, потому что выяснилось, что Оксана очень неплохо умеет стричь.

Дашку как-то раз неудачно обкорнали в парикмахерской, она пришла в глубоком расстройстве, ну а Оксана взялась исправить ситуацию. Кое-где подкоротила, кое-что подправила, и вышла отличная стрижка.

Дашка, конечно, незамедлительно разнесла по всему общежитию, какая, оказывается, Мышка – мастерица. Кто-то потом еще напросился и тоже остался прической доволен. Ну а затем к ней потянулись стричься и другие. Причем и девчонки, и парни. И как-то незаметно издевательства прекратились. Впрочем, Оксана понимала, что она для всех кем была, тем и осталась, просто им теперь неудобно над ней насмехаться, совестно. Ну, кроме Климова. Того ничто не смущало. Отказать ему Оксана не могла, боялась. Он же дурной и наглый. Стригла, конечно, но было обидно и неприятно, когда вместо «спасибо» Стас мог бросить ей якобы в шутку что-нибудь оскорбительное.

Но зато именно Климов привел к ней Дементьева.

Девчонок тогда в общежитии не было, и она оказалась с Никитой наедине. Разволновалась так, что всю трясло, а лицо полыхало огнем.

«Боже, я же не смогу к нему прикоснуться», – думала она в тот первый раз, едва удерживая в руках ножницы.

Пересилила себя кое-как, но волнение ее, конечно, подвело. Она его поранила. Нечаянно задела острыми лезвиями мочку уха, и тут же ему на белую футболку закапала кровь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Оксана с ужасом смотрела на эти алые капли и готова была сквозь пол провалиться.

Никита в первый миг вздрогнул от боли, но потом взглянул на нее и вместо того, чтобы ругаться (как сделал Климов, когда она случайно и совсем легонько его уколола), вдруг начал утешать. Да ещё и обнял.

«Даже умереть сейчас не жалко», – думала в тот момент Оксана, просто чудом не потеряв сознание от переизбытка эмоций.

* * *

Они стали общаться. Просто как соседи, конечно. Даша с Юлей частенько зазывали Дементьева в гости. Иногда просили что-нибудь починить, но чаще просто кормили ужином. Он, правда, больше болтал с ними, но и ей тоже порой перепадала толика его внимания.

Оксана, с одной стороны, злилась на девчонок за то, что липли к нему, ревновала. Ну а с другой – все же понимала: если бы не эта их навязчивость, сам бы он к ним и не заходил.

Когда ее соседки затевали очередную вечеринку, то непременно приглашали и Никиту. На первом курсе Оксана ненавидела все эти пьянки в их комнате, но теперь… теперь даже ждала, хотя сама в них никогда не участвовала. Плевать было на сутолоку, на орущий магнитофон, на бессонную ночь, на бардак, даже на пьяного мерзкого Климова. Зато она могла целый вечер украдкой наблюдать за Никитой. А уж когда все подвыпьют, то и вовсе любоваться открыто, жадно, вдоволь.

Однажды она застала его целующимся с какой-то другой девчонкой. Увидев их на темной кухне – была полночь, – она несколько секунд стояла в оцепенении. А они ее даже не заметили, так были увлечены друг другом. Оксана развернулась и умчалась прочь. Лицо горело, словно её отхлестали по щекам. Из глаз сами собой струились слезы. А в груди болело. Это было хуже, чем когда на него вешались ее соседки. В сто раз хуже.

Месяц, наверное, длились ее молчаливые страдания. Но потом Никита с той девчонкой порвал. И Оксана снова воспрянула духом. Пусть она тогда ни на что не надеялась, но видеть его с другой было слишком мучительно.

Хотя позже она и к этому привыкла –