– Мама, – Димочка обнял ее за шею. – А где дядя Володя?

Елене стало неприятно от того, что сын вспомнил директора.

– Он на работе, сильно занят. Пойдем домой, я тебе мороженое куплю.

Зоя поставила сына на землю, приветливо помахав воспитательницам рукой.

Две воспитательницы смотрели на Зою с завистью и сочувствием одновременно. После Нового года и до недавнего времени Зоя приезжала за сыном на дорогой машине. А в пятницу и сегодня появилась пешком, невеселая.

Чувствуя в своей руке ладошку сына, Зоя медленно шла к магазину. Какое счастье, что у нее есть Димочка. А ведь пять лет назад она хотела умереть, узнав о беременности и не желая рожать от нелюбимого мужа. Успокоилась, когда подала на развод. И сразу стало легче.

Замуж она вышла по настоянию матери. Мария Саймуратовна работала техником-смотрителем в ДЭЗе, ходила по квартирам, составляла акты о протечках, не дай бог, о пожарах, о трещинах в стенах и фактах «залива» соседями.

Двухкомнатную квартиру одинокого мужчины она высмотрела случайно. Его залили соседи, по случаю дня рождения свалившие в раковину гору посуды. Включили воду и пошли праздновать дальше.

Холостяк оказался при хорошей работе, руководил цехом, строящим коммерческие павильоны. Немного выпивал, водил женщин, как рассказали Маше соседки, поговаривал о желании жениться.

Вместо двух раз Маша зашла к Эдуарду Сергеевичу три раза, как бы проверить качество косметического ремонта на кухне, хотя могла просто отзвониться.

– Такой интеллигентный молодой человек, а окна у вас – смотреть страшно. Года два, наверное, не мыли.

– Лет пять, если честно.

«Техничка», как про себя называл Машу Эдик, удивлялся ее настойчивости. «Клеит меня, что ли? А вообще-то красивая баба».

– Пятьсот рублей за окно, подойдет?

– Пятьсот, полторы штуки за три? – Эдик внимательнее оглядел «техничку». Лет сорок, в соку, но, видимо, попивает.

– Да. Недорого? – Маша улыбалась изо всех сил.

Ей самой очень нравился Эдик, но дочь прежде всего. Зою необходимо выселять из квартиры, при ней ни одного мужика не приведешь, с компанией не выпьешь.

Эдик посмотрел на окно. Да, стекла были очень грязные.

– Недорого. А когда? Я работаю с утра до вечера.

– Прямо сегодня, часа через два.

– Хорошо, – согласился Эдик. Техничка так техничка, все равно сегодня вечером из пяти близких знакомых женщин к нему никто приехать не может.

Придя домой, Маша зашла в комнату дочери и встала между нею и монитором дешевенького компьютера.

– Есть работа, пятьсот рублей за окно.

– Сколько? – выключая компьютер, поинтересовалась Зоя.

– Три. Две комнаты и кухня.

Мыть окна было для Зои не впервой. Денег в семье не хватало, и приходилось подрабатывать. Отец семье не помогал. Платил минимальные алименты по исполнительному листу. Десять лет назад он ушел от матери. Сам бы не развелся, настояла свекровь, понимающая, что с Машей он спивается. Подав на развод, отец переехал к себе. Маша, разозлившись, запретила ему видеться с дочерью.

Первое время он бесился, нервничал, качал права. Но с каждым годом все реже возмущался запретом на свидания с дочерью. Через три года отец снова женился. И тогда уже Маша, привыкшая к дополнительным «вливаниям» в семейный бюджет денег и подарков, стала настаивать на свиданиях отца и дочери.

Как и все мужчины, хотя бы на месяц связавшие свою судьбу с Машей, он зависел от нее сексуально, не понимая, почему это происходит. Они не знали, что она их привораживает. Интуитивно это почувствовала вторая жена отца и сделала смелый шаг. Увезла мужа в Питер.

Как только Зое исполнилось восемнадцать, алименты прекратились, и в семье катастрофически стало не хватать денег. Зое хотелось одеваться, Маше требовалась выпивка. Тогда и возникли два варианта подработки. Маша стала понемногу гадать и привораживать. Но денег за колдовство она не имела права брать, иначе мог пропасть дар. Поэтому расплачивались с нею выпивкой и продуктами. Зоя убиралась в квартирах зажиточных граждан.

После двух случаев очень наглого приставания Зоя ходила только к женщинам. Сама мама находила ей работу и сама же следила, чтобы мужиков в доме при работе Зои не было.

Сегодня установка матери звучала по-другому.

– Только оденься получше, халат с собой возьми, там переоденешься. И подкрасься.

– Не поняла. – Зоя с прищуром посмотрела на мать. – Ты меня к мужику отправляешь?

– К мужчине. Холостой, квартира двухкомнатная, балкон, санузел раздельный.

– Исчерпывающий портрет. Лет сколько?

– Тридцать пять. Симпатичный. Зарабатывает много.

Сложив халат, Зоя засунула его в пакет.

– Ты меня уже сосватала?

– Я была бы счастлива. А он еще не знает о твоем приходе. – Маша закурила «Яву». – Думает, мыть буду я.

– Ну, ты и подложила свинью…

– Свинью я подложу вечером, принеси от него что сможешь. Волосы, использованный носовой платок, хоть ноготь состриженный. Лучше всего, конечно, тряпку со спермой, но с этим не спеши. Ну, ты знаешь, что надо.

– Знаю, – вздохнула Зоя.

Открыв дверь, Эдик увидел девушку лет восемнадцати с потрясающими внешними данными. Длинноногая, в короткой юбке, футболке, обтягивающей небольшую, еще не до конца сформировавшуюся грудь. Русское лицо с азиатскими раскосыми глазами, с длинными волосами, вьющимися от природы, волнами лежащими на плечах.

А бедра идеальной, амфорной формы, а тонкая талия и девственно плоский живот! Совершенство! Где же они таких девушек набирают?

– Я не вызывал сегодня, – извинился Эдик. Надо было закрывать дверь и отказываться от платной любви, но руки его не слушались.

– Как не вызывали? – Зоя чуть нахмурилась. – Мне мама сказала, у вас окна грязные, полторы тысячи обещали.

– Ах, окна, – Эдик радушно улыбнулся. – Проходите. Как вас зовут?

– Зоя. С какой комнаты начнем?

«В спальне», – очень хотелось сказать Эдику, но он сдержался.

– С кухни. А готовить вы умеете?

– Умею. И очень хорошо. – Достав из пакета халат, она зашла в ванную, Эдик стоял у двери. – Особенно, когда продукты хорошие!

Восприняв фразу из-за двери, Эдик метнулся на кухню, к холодильнику. В морозильнике стоял ряд коробок с котлетами, пиццей и блинчиками с мясом. Но предлагать девушке при первом романтическом обеде котлеты «Вкусные» Бусиновского мясоперерабатывающего комбината было бы верхом цинизма.

Перед вышедшей из ванной Зоей Эдик предстал с пухлым портмоне в руках.