Волков поворачивает ко мне голову, смотрит пристально, несколько секунд бегая глазами по моему лицу. Как раз столько хватает моей матери, чтобы прийти в себя. Она издаёт что-то похожее на “кря” и отлипает от отчима, тыкая пальцем в Ника. Её лицо искажается гримасой гнева, но я понимаю, что она пытается скрыть за ней отчаянную панику.

Она только что лишилась главного козыря в политической борьбе мужа.

– Ты!

– Я, – холодно отвечает Ник и передаёт мне Алису, которая тут же тянет руки и обнимает меня за шею. – Возьми её, Кнопка, и вы идите в комнату, а я пока здесь поговорю.

Его пальцы касаются моих, когда он вручает мне нашу дочь, и он не спешит их убирать. Нежно и подбадривающе поглаживает и, улыбнувшись, кивает на дверь за моей спиной.

– Идите. Всё будет хорошо.

– Молодой человек, вы не имеете права вмешиваться в семейные дела, – гремит голос отчима, когда я, развернувшись, всё-таки делаю, как просит Никита.

Ухожу с поля битвы. Это не моя война. Политика меня не касается, и я не хочу в этом участвовать. Не хочу, чтобы меня и Алиску использовали как пушечное мясо для достижения целей других. И никакая мы не семья. Семья это те, кто помогают друг другу в трудную минуту, а не выставляют вон за порог.

– Вы предложили Полине использовать нашего ребенка в своих целях, так что, я думаю, прав у меня тут побольше вашего. Выйдем на улицу. Здесь мы разговаривать не будем, – чеканит Никита.

Это последнее, что я слышу, прежде чем Волков в компании моей мамы и отчима выходит из дома на улицу.

Следующие полчаса моей жизни кажутся мне самыми длинными. Стрелки на часах ползут поистине медленнее, чем обычно. Я кормлю Алиску полдником и пытаюсь развлекать её, при этом поглядывая в окно, за которым, как назло, ничего не видно! Несколько раз хватаюсь за телефон и кладу его обратно, не понимая, зачем он мне. Кому мне звонить? Бабушке и дедушке? У них и так из-за меня больше проблем, чем у обычных среднестатистических пенсионеров.

Когда слышу шум открывающейся входной двери, подхватываю на руки Алиску и срываюсь в прихожую.

Никита как раз сбрасывает с ног кроссовки и проводит рукой по мокрым волосам, откидывая их с лица назад. Он промок почти до нитки! Они что, всё это время разговаривали на улице?

– Как дела? – начинаю суетиться. – Я сейчас принесу полотенце. Тебе нужно переодеться.

– Ничего, я сейчас уже поеду, – говорит Никита, пресекая мои метания. – Завтра заеду ещё. Телефон я починил, будем на связи.

Не слушаюсь его и выношу из ванной полотенце. Алиска недовольно ворчит, когда понимает, что не её я собираюсь передать этому дяде. Волков тянет руку и щекочет её под подбородком, отчего она заливается звонким смехом и отворачивается, прячась.

– Ты можешь простудиться и умереть, пропустив свой футбол, – несу какую-то чушь, чувствую, как заходится сердце.

– Как мило, что тебя это заботит, – коротко улыбается Ник, всё-таки принимая полотенце и накидывая его на шею. – А теперь расскажи мне в двух словах, почему ты не живешь с родителями?

– Что они тебе сказали? – хмурюсь.

– Я не собираюсь тебе это повторять. Думаю, ты и так в курсе. А я до сих пор нахожусь в каком-то информационном вакууме. Пазл в моей голове не складывается, Полина. Твоя мать обвиняет мою семью. Ты живешь не у себя дома и скрываешь ребёнка. Думаешь, мой отец начал бы политическую карьеру, зная, что у него где-то есть внучка? Моя башка пухнет от всего этого. Поэтому давай кратко и начистоту.

– Ладно, не знаю, правда, получится ли кратко…

– Основные моменты, детали продолжим разбирать завтра, – говорит Никита и ободряюще улыбается мне. – Если что, я на твоей стороне.

Я киваю. Он мне не враг. И никогда им не был.

Три недели спустя.

Выбегаю с работы, не успев даже переодеться. Запрыгиваю в машину, дёргаю ручник и, не прогрев двигатель, завожу мотор.

– Блин, блин. Только бы успеть.

Однако сразу на шоссе встаю в огромную пробку.

Час пик, вашу маму.

Я проспала.

Просто вырубилась на диванчике в подсобке после смены. Последние несколько дней я работала без выходных, чередуя дневные и ночные смены. Сезонный грипп выкосил половину народа в смене, и те, кто остался, просто зашивались. Зоя вчера ушла прямо посреди ночи, оставив нас со сменщицей вдвоём, её сопли того гляди попали бы в коктейли посетителям, поэтому администратор отправила болезную домой лечиться. Полный клуб людей, и всего две официантки! Под конец мы уже не справлялись с потоком заказов. Как только последний человек вышел из клуба, я, скинув балетки и накрывшись своей курткой, прилегла на диван буквально на полчаса, а теперь жутко опаздываю на важный семинар.

Преподаватель обещал дать коллоквиум, чтобы оценить уровень знаний студентов. По итогам этой работы можно будет получить зачет автоматом и не переживать о допуске на основной экзамен в конце семестра. Мне очень важно написать его хорошо. Первая зимняя сессия приходится на новогодние праздники, а на них можно хорошо заработать, потому что смены в праздничные дни у нас оплачиваются по двойному тарифу, плюс больше народу – больше чаевых. Поэтому я планирую не отдыхать, а совмещать сдачу экзаменов и работу в клубе.

Надеюсь, у меня всё получится.

Спустя тридцать пять минут медленной толкучки в пробке, я наконец добираюсь до универа. Машину поставить, конечно, уже некуда, поэтому я бросаю её около жилого дома, где парковалась первый раз. Даже если я опять встала на место золотого мальчика Чернова, плевать.

Чернов… При воспоминании о нём сразу начинает болеть голова.

Он где-то раздобыл мой номер телефона и теперь постоянно написывает. Причём стоит мне заблокировать один его номер, он пишет с другого. Понятия не имею, что ему от меня нужно!

Как-то так получилось, что на мою светловолосую голову и тощую задницу свалилась популярность, о которой мечтают десятки девчонок в нашем университете. Вот Надя точно мечтает о чём-то таком! А я мечтаю о спокойствии и отсутствии внимания к моей скромной персоне.

Точнее, последнее время мне всё больше хочется получить внимание от другого парня. От Волкова, а не от его наглого мажорного друга Чернова.

Может, пожаловаться на него Никите? Хотя, скорее всего, он в курсе, это же его друг. Просто Волкову всё равно, кто мне пишет. Его интересует только Алиска.

После безобразной сцены с матерью и отчимом у меня дома, у нас с ним состоялся откровенный разговор. Под завывание ветра и стук дождя я рассказала Никите как всё было два года назад, от и до. Про его мать, про то, что его отец тоже был в курсе моей беременности, но, видимо, разбираться с этим оставил матери. Рассказала, что даже взяла деньги у его родителей и выбросила их. Рассказала, как вместе с Витой ходила в клинику и не смогла сделать аборт. Просто не смогла. Рассказала, как мне было больно и страшно одной в роддоме. Как меня пугал маленький красный живой комочек, который я родила и с которым не знала, что делать. Совсем не знала.