— Зануда! — закипели слезы на щеках пацана. Но он даже не попытался выскочить из-за стола. И Герасим, придвинувшись к Борьке, положил ему руку на плечо:

— Малыш! Не спеши взрослеть. Детство проходит скоро, а сколько останется сожалений, что его нельзя вернуть хотя бы на денек. Взрослея, никто не станет лучше. Появятся опыт, хитрость, подлость, а вот детская доверчивость уйдет без следа. О ней, как о бабкиной сказке, никогда не вспомнишь.

, — Скажи, если пойду в школу, купишь мне компьютер? — глянул Борис на отчима.

— В четвертом классе он тебе еще не нужен. А вот в седьмом уже не обойтись. Но мы имеем запас времени. Теперь нам машина нужна. Ну сколько можно возить свой товар в тележке через весь город? Купим пока подержанную. Она поможет заработать на новую, да и на ноги скорее встанем. Эх, если б ты помогал мне так, как бабке в деревне! Мы куда быстрее ожили б!

— Не люблю с глиной возиться! — отвернулся Борька, и Герасим понял — не уговорить ему пацана.

— Ладно! Не прошу помогать, но в школу ты пойдешь?

— Какой от нее навар? Компьютер не купишь, колеса тоже для тебя. А мне вовсе без понту. Только время гнать впустую. Не хочу! Я давно уже не малыш!

— Будешь себя ругать за нынешнее! Говорю — пока не поздно, учись!

— Ох и надоел! — Борька выскочил из-за стола и помчался во двор,

Наталья выглянула в окно.

— Уже с друзьями носится. Караулили его, что ли? — Увидела, как мальчишечья стайка со свистом и криками пронеслась по улице. — Не серчай, ребенок он еще. Израстется, поумнеет. Наберись терпения. Да и самих себя в его возрасте не грех вспомнить. Тоже не шелковыми росли, — заметила женщина.

— Я в его годы наравне со взрослыми работал. Некогда было гонять с мальчишками. Борьке слишком много позволяется. Спохватимся оба! Одного боюсь, как бы не было поздно! — вздохнул Герасим.

Борька, попадая на улицу, забывал обо всем на свете. Он любил быть заводилой, верховодить мальчишками и затевать всякие игры. Иные из них переплетались с откровенными пакостями и хулиганством. Но это в понятии взрослых. Для детворы тихие игры скучны.

— Борька! Давай Ваську поймаем! Привяжем ему на хвост банку и пустим вперед по улице. Глянем, догонит его Шарик или нет, — предложил золотушный Вовка.

— Давай! — Борис мигом перескочил забор и вернулся, волоча под мышкой разжиревшего, кастрированного кота, который от лени и старости давно не оглядывался на мышей.

— Тащи его сюда! О, гад, какой тяжелый! — удивлялся конопатый Генка.

— Ему гирю привязать надо, для тормоза! — кричал громче всех Витька.

— Где возьмем? Давай вон бутылку!

— Лучше банку!

— С ней он на забор сиганет, и все тут!

Вскоре бутылку наполовину залили водой, привязали к кошачьему хвосту и, отпустив с цепи Шарика, выпустили за калитку, на улицу. Пес, увидев кота, сидевшего средь дороги, рванул к нему пулей. Васька хотел дать стрекача, но бутылка оказалась слишком тяжелой, с ней далеко не убежишь, да и пес молодой, бегает быстро…

Кот мигом перевернулся на спину. Уж если отбиваться, так лучше всеми четырьмя лапами. Шарик этого подвоха не заметил сразу и кинулся к Ваське, оскалив зубы.

Кот вцепился в морду пса. Задними царапал грудь. Они сплелись в один рычащий комок и катались по дороге.

Шипение, вой, лай, ребячий смех — все это отпугнуло бы любого, но не бабку Веру, жившую по соседству с домом Натальи. Она давно знала, коль где-то на улице вой и смех, ищи рядом Борьку, а от него добра не жди. Бабка заглянула в колодец. Нет, туда покуда не добрался соседский сорванец, все цело, на месте. И, выглянув за калитку, увидела своего кота. Шарик уже оседлал рыжего лентяя и готовился выщипать у того усы, но внезапно услышал громкую брань, увидел бабку с кочергой наперевес;

— Ироды проклятые! Никого в покое не оставят. Скотине продыху не дадут изверги! Чего вам от моего кота надо? — Хотела избить Борьку, но тот ловко увернулся, бабка, замахнувшись, потеряла равновесие, упала лицом в пыль. А вокруг ликовали мальчишки.

Грязная, вся в ссадинах, пришла бабка Вера жаловаться к Наталье, а Борька тем временем всю сметану из колодца выдернул. Бабка хотела отнести ее утром на базар. Но разве можно загадывать что-то на завтра, живя рядом с Борькой?

Старуха еще во двор войти не успела, как все гладыши уже валялись возле колодца пустые.

— Чтоб ты лопнул, чума козья! — голосила бабка на весь двор. Кота она спасла дорогой ценой.

А мальчишки уже забыли о бабке Вере, не слышали ее проклятий и причитаний.

Борька уже залез на соседскую яблоню и тряс дерево изо всех сил. Внизу мальчишки собирали яблоки. Кому карманов не хватило, пихали за пазуху. Но и здесь бабка Вера помешала, вызвав соседей. Хозяин соскочил с крыльца с засовом в руках. И бегом к яблоне. Но куда ему? Живот на коленках хлюпает. Пока в сад выскочил, мальчишки уже за забор перескочили, огрызками обстреливают мужика.

— Приехал засранец! Черти тебя не прибрали насовсем! Когда ж ты сдохнешь, алкашный выродок, проклятый ублюдок! — вопил мужик.

Пока он закрывал калитку на замок, ватага уже приметила корову в соседнем дворе. Та монотонно жевала траву возле забора. Весь двор был завешан постиранным бельем, и Борьке, как назло, вспомнилось не ко времени, что хозяйка этого дома много раз его обижала, грозила сорвать голову.

— Айда за мной! — позвал мальчишек.

Вскоре корова была далеко от дома. На рогах у нее мотались рейтузы и лифчик, на спине — ночная сорочка и кофта хозяйки.

Баба нашла свою скотину уже под утро. Возвращала в сарай со слезами. От радости, что все ж нашла, иль от усталости плакала? Она и сама не знала. Но точно знала, кто ей это устроил.

А уличным ребятам ох и повезло! Сгорел дом много лет назад. Хозяевам дали квартиру далеко отсюда — в самом центре. На месте пожарища уцелели сарай и подвал. Конечно, обветшалые, насквозь дырявые, но от проливных дождей здесь можно было укрыться. Мальчишки прибегали сюда покурить. Открыли дверь, а в сарае люди-бомжи, совсем бездомные. Старые, молодые и вовсе малыши, надолго ли они сюда заявились?

Борька, на правах заводилы, первым их о том спросил.

— А тебе-то что с того? Не в твоей избе, никому не помеха, вали отсюда! — огрызнулся небритый усталый мужик.

Но он и предположить не мог, что отмочит этот худющий, прозрачнее бутылки пацан. А он указал на стог сена во дворе бабки Веры. И разрешил бомжам взять кто сколько хочет на подстилку.

— Мое оно. Сам косил. Разрешаю! — усмехнулся в кулак, зная, что бабка Вера давно спит непробудным сном. Теперь хоть из пушки пали возле дома, до самого утра не проснется, не выйдет во двор.

К утру от стога сена и половины не осталось. Зато как сдружились бомжата с пацанами улицы. До самого рассвета грызли яблоки, знакомились.