– Ты имеешь в виду… историческую диалектику?

– Не только… Некто вроде бога – улавливаешь?

Николь пришла в полное недоумение. С тех пор как Маркс объявил религию опиумом для народа, о боге давно уже позабыли. Любая религия была врагом классовой борьбы, препятствием на пути шествия мировой Истории.

– Ну не знаю… – протянула она. – Сюзанна была… Я хочу сказать: Сюзанна – атеистка.

– Ошибаешься. Сюзанна – мистик.

Николь припомнила, что ее подруга занималась йогой, но это никак не превращало ее ни в индуистку, ни в буддистку.

– И что это за мистицизм?

– Точно не знаю. Но она ищет нечто иное. И победа пролетариата для нее уже не главная цель в жизни.

Массар умолк. Казалось, его, как и Николь, угнетали воспоминания о Сюзанне и ее причудах.

– Мне известно, что она общается с какими-то людьми… – продолжал он.

– С активистами?

– Да, с активистами, но иного порядка… Возможно, тут замешана религия…

Вот так новость: неужели Сюзанна связалась с какой-то сектой или особой конфессией?

– Откуда у тебя такая гипотеза?

Массар устремил на Николь свой прекрасный лазурный взгляд, переливчатый, как морские волны под солнцем. Казалось, он изучает девушку: можно ли ей довериться?

– Ну, когда мы занимаемся любовью… – внезапно прошептал он.

К счастью, Николь сидела, потому что ноги ее внезапно обмякли.

– Сюзанна ненасытна, понимаешь? – продолжал юноша.

Николь не имела никакого желания узнавать об интимных привычках своей погибшей подруги.

– И ей хочется все большего и большего, – продолжал Массар. – А уж ее манера… в общем, от раза к разу она ведет себя все страннее.

Любопытство Николь перевесило ее скорбь.

– Это как, например?

Массар затянулся и выпустил в потолок облако дыма.

– Теперь она требует, чтобы мы занимались любовью на красной простыне, которую она приносит с собой. А уж какие позы она изобретает… Такого я никогда не видел.

– Ну, может, ей так нравится…

– И еще: перед тем как лечь в постель, ей обязательно нужно выпить спиртного… Словом, все это похоже на какую-то церемонию или ритуал. А уж во время самого… акта… это превращается в истинное безумие.

– В каком смысле?

Новая сигарета. Казалось, Массар чувствует облегчение оттого, что может перед кем-то излить душу.

– Представляешь: она говорит с моим… – Тут он на миг замялся. – Ну, в общем, с моими гениталиями…

Николь с трудом удержалась от смеха.

– И что же она им рассказывает?

– Откуда я знаю?! Она говорит на каком-то неизвестном языке.

Николь призадумалась: может, Сюзанна ударилась в какое-нибудь, к примеру, колдовство? Вот ведь и тот сыщик с хамскими манерами упоминал о странных вещах, обнаруженных у нее в квартире, – может, это что-нибудь вроде приворота?

И тут Массар, словно подтверждая ее подозрения, продолжил:

– А однажды я заметил, что она собирает мою сперму и свои собственные секреции.

Николь онемела от изумления… Такую Сюзанну она не знала.

– В другой раз она что-то начертила пальцем на полу. То ли слово, то ли просто какую-то букву, не знаю…

Николь удивила откровенность Дени. Видимо, после такого признания ему полегчало. Предводитель маоистов плохо переносил эти фокусы с магией…

– Ты уверен, что не можешь назвать мне хоть какие-то имена? – настойчиво спросила она. – Какого-нибудь знакомого гуру или другого духовного отца?

– Нет, она никогда ни о ком не упоминала.

Николь встала. Что ж, охота удалась, хотя она еще не могла оценить всей важности полученной информации.

– Ну а ты сам, – спросила она из чистого любопытства. – Что ты об этом думаешь?

– О чем – об этом?

– О Боге.

Массар рассмеялся, и это был искренний, обезоруживающий смех.

– Бог умывает руки в святой воде. А здесь отчищают руки песком. Вот и вся разница между теорией и практикой. Лично я предпочитаю практику.

Николь покидала завод растерянная и рассерженная. Она не узнавала Сюзанну в этой новой ипостаси, но, главное, никак не могла понять, почему подруга не обсуждала все это с ней. Ведь они втроем, если считать Сесиль, поклялись ничего не скрывать друг от дружки.

Так Николь и перебирала все эти мысли, пока внезапно не наткнулась на двоих людей, которых меньше всего ожидала встретить здесь, на заводе, да при этом еще и вместе, – на Эрве и того нахального сыщика. Не успела она раскрыть рот, как этот последний спросил:

– Ты что здесь делаешь?

– А вы-то сами? – отрезала она.

– Это тебя не касается. Так что ты здесь разнюхивала?

Николь даже не снизошла до ответа: она сверлила взглядом Эрве, который втянул голову в плечи, напоминая страуса, нырнувшего в песок.

– А ты? – спросила она. – Что ты здесь разнюхиваешь на пару с этим сыщиком?

В ответ Эрве что-то невнятно пробормотал, и Николь разозлилась:

– Негодяй! Ты что, продался полиции?

При этих словах сыщик нагло ухмыльнулся – так, словно ему плевать на весь белый свет:

– Успокойся, он мой брат.

Николь онемела от изумления. Она и представить себе не могла, что у полицейских бывает какая-то родня. В ее понимании это были враги, подобные роботам – ни сердца, ни привязанностей.

– Это… правда? – растерянно спросила она у Эрве.

– Правда, – пробормотал он.

Николь не знала, что и сказать. Сыщик тут же воспользовался ситуацией:

– Так с кем же ты здесь встречалась?

– Это мое дело.

– С Дени Массаром?

– Возможно.

Он шагнул к Николь, и она инстинктивно попятилась.

– Ты начинаешь меня раздражать, дорогуша. Я провожу уголовное расследование, и мне совершенно не нужны ваши идиотские акции и прочая революционная хрень, поняла? – И он грубо схватил ее за плечо. – Дружок Сюзанны – маоист, который организует здесь, на заводе «Ситроен», забастовочные пикеты. Это с ним ты приехала повидаться?

Николь, понурившись, пробормотала:

– Да.

– Он с тобой говорил?

– Да. Отпустите меня.

Сыщик разжал руку и сделал шаг назад.

– Что он тебе рассказал?

Девушка выхватила сигарету из пачки и начала нервно рыться в сумке в поисках зажигалки. Этот тип ее пугал. Сунув руку в карман, он достал зажигалку, дал ей прикурить и повторил:

– Ну, что же он рассказал?

Вокруг них начали собираться рабочие: им явно не нравились бесцеремонные манеры сыщика. Так с дамами не говорят.

– Пошли отсюда, – буркнул полицейский.

Они отошли подальше, к автостоянке. И тут Николь с некоторым опозданием осознала свое преимущество: ведь она теперь располагает важными сведениями, которыми Массар ни за что на свете не станет делиться с сыщиком – особенно с учетом деликатности темы.

А тот стоял, скрестив руки на груди, и ждал ее ответа. Эрве держался в сторонке, демонстрируя истинно мужскую выдержку.

– Все это сложно, – наконец пробормотала девушка.

– Почему? Что именно сложно? Да говори же, черт возьми, иначе я тебя арестую!

Николь опять вытащила сигарету из пачки. И, чувствуя, что ремень ей давит, сменила позу: оперлась на одну ногу и слегка согнула другую – именно так стояла манекенщица на фотографии в каком-то из модных журналов ее матери.

– Советую понизить тон, – сказала она. – А иначе берегись: я закричу, что меня насилуют.

Сыщик вздохнул:

– Не забывай, что твою подругу зверски убили. И если ты разузнала что-нибудь, что может помочь следствию, ты обязана это рассказать.

Николь выпустила облачко дыма, прищурилась, чтобы он