в том, что ты сицилиец. Мы же приличные, уважаемые в городе люди. Придушите.

Главарь не стал наблюдать за тем, как Лео обращается с гарротой — в этом умении сомневаться не приходилось. На самом деле, Лео был толковым парнем. Тоже ветеран войны. Как говорится — твёрже, чем гвоздь в крышке гроба.

Об истории Дровосека из Нового Орлеана позднее скажут очень многое. В американской прессе будет жить масса версий, а по улицам — ходить ещё больше слухов, но в действительности закончилась она именно так.

Однако тогда Серджо Конти ещё не подозревал, что с окончанием истории Джозефа Момфра началась другая — тоже кровавая и уж точно не похожая на что-либо, виденное им прежде. Ни работа на сицилийского дона, ни Итальянский фронт Первой мировой, ни улицы Нового Орлеана и Дровосек никак не смогли бы подготовить гангстера к такому.

Тем более что о верёвочниках он прежде не слыхал даже краем уха.

И неудивительно: как мудро отметит позднее Хорхе Луис Борхес, в эту легенду первых колонистов едва ли кто-то когда-либо всерьёз верил. Слишком невероятно звучало описание тех чудовищ. Даже для людей фронтира, обожавших травить безумные байки, а иной раз и правда видевших нечто, воспоминания о чём хотелось утопить в виски. Люди описали в фольклоре и книгах великое множество монстров — но верёвочники…

К началу ХХ века легенда забылась основательно. И если бы расправа над Дровосеком не побудила Серджо Конти всерьёз взять на себя миссию по защите итальянцев Нового Орлеана — он бы никогда ни с какими верёвочниками не столкнулся.

Однако случилось это ещё прежде, чем рыбы в гавани расправились с трупом маньяка.

***

Серджо не являлся одним из тех людей, что всю жизнь мечтают стать гангстерами, а потому образ жизни возлагал на его душу определённый груз. Было бы преувеличением сказать, будто Конти снедали муки совести — но главарю банды после смерти Дровосека как-то полегчало. Маленькое искупление.

— Как змею раздавили!..

Стаканы-«роксы» соприкоснулись боками, звякнули. Лео осушил свой махом — он никогда не умел наслаждаться хорошими напитками. Серджо же превосходный виски смаковал, как и остальные за столом: Паоло, Лука, Тони и Марио. Ближайшие к главарю люди.

Это заведение, что носило имя El Baron, держали местные испанцы: когда-то преобладавшие в Новом Орлеане, а сегодня уже немногочисленные. Серджо знал, что у бара богатая история — ему вскоре уж должно было стукнуть сто лет, а основал El Baron человек с очень своеобразной репутацией. Но подробностями итальянец не интересовался.

Главное, что здесь была весьма роскошная обстановка, сюда ходили приятные люди (уважаемые или красивые — уж смотря по полу) и здесь не было никаких проблем с выпивкой. Деловые партнёры Серджо давно поговаривали, что военные запреты никуда не денутся с окончанием бойни в Европе, так что скоро Соединённые Штаты ожидает самый настоящий «сухой закон». Его уже и в Конгрессе вовсю обсуждали…

— Выпьем за принятие «сухого закона»!

— Вот это дело!

В организации Серджо все прекрасно понимали, что когда Конгресс преодолеет вето президента Вудро Вильсона на законопроект Волстеда — озолотиться в Новом Орлеане станет элементарно. Если ты готов нарушать закон, напечатанный ещё не засохшими чернилами, конечно. Контакты с кубинцами наладили загодя.

— Объясняю, о чём песня про «Дом восходящего солнца». Было в городе такое заведение, и…

Марио так и не рассказал эту историю: тема как-то затухла, утонула в прочих разговорах за столом.

Здесь играл, конечно же, джаз — столь милый кормящему рыб Момфру, за упокой которого никто и не подумал бы выпивать. Стройная чернокожая девушка — настолько тёмная, что в полумраке было хорошо различимо лишь её белоснежное платье в блёстках — пела поистине великолепно.

— Так всё-таки, что насчёт девочек? — у Луки мысли вечно были только об одном.

— Ты месяц как женился! — подначил его Тони.

— А кто среди нас неженатый? И кому это мешало?

— Нет. — уверенно прервал полемику Серджо. — Сегодня тут мужская компания.

Спорить с ним, разумеется, ни у кого и в мыслях не было.

Этот вечер в Новом Орлеане выдался таким пьяным, музыкальным и томным, что казалось — омрачить его не может совершенно ничто. Тем более после смерти Дровосека: прошла пара дней, и по улицам уже поползли благоразумно лишённые деталей слухи. Дескать, бояться больше нечего.

Но увы, вышло всё несколько иначе.

Человека, что приблизился к столу, не пустили непосредственно к Серджо — хотя он был из своих, итальянцем, и всем здесь знакомым. Лео мягко преградил путь старику, что входило в его прямые обязанности. Пожилой итальянец коротко шепнул ему что-то на ухо и поспешил прочь.

— Убийство.

Произнесённое Тони слово заставило все стаканы остановиться на полпути к губам.

— Что, в городе?

— Почти, на ферме у реки. Я знаю тех людей… Не просто итальянцы, кое-чья родня.

Серджо Конти всегда был расторопен на решения. И особенно теперь, когда никак не собирался упустить шанс стать в глазах соотечественников настоящим защитником. Он ведь знал: на самой Сицилии с этого всё всегда и начиналось… с защиты, за которой людям больше не к кому было пойти. Нужно вмешиваться в такие ситуации лично. В его текущем положении и при его амбициях это просто необходимо.

— Допивайте-ка, парни: утра ждать не станем. Пусть легавые нежатся в постелях…

***

Город, стоящий почти что в устье Миссисипи — прекрасен, но болота вокруг великой реки никогда не были приятным местом. Хотя гангстеры их любили: тут надёжнее всего избавиться от тела при случае. Крокодилы лучше рыб. Серджо вполне мог бы вывезти Момфра именно сюда, но не стал. Убийц какого-то ничтожества всё равно никто не подумает разыскивать.

А вот сам Конти как раз намеревался искать убийц. И заняться этим прежде, чем под ногами начнёт мельтешить полиция Нового Орлеана. Как верно предполагал гангстер, никому из легавых не захотелось ехать за город посреди ночи ради того, чтобы расследователь гибель каких-то итальянцев.

— Полицейские появятся только к утру.

— А к утру, если повезёт, мы уже скормим убийц крокодилам. По горячим следам, как говорится…

Два чёрных Ford T модели 1917 года свернули с ухабистой дороги к