Король притормозил перед знакомой дверью, на секунду задумался и шагнул через подпространство в личную спальню Раима, смежную с кабинетом. А в кабинете бурлил и ширился нешуточный скандал. Эрик ни на секунду не усомнился в своем решении. Король он или не король?! Коль наделили шельмы скромненьким даром ходока, так надо же пользоваться! Раим — ходок куда слабее, и то не стесняется — скачет по крепости и окрестностям, только магический фон бурунчиками идет. Подслушивать нехорошо? Да идите вы! Держать штат слухачей и наушников нормально, а самому нет? Тем более что не только слова несут информацию, но и тон, которым они произнесены.

— …какого рожна вы раньше времени приперлись?! — Эрик улыбнулся. Даже по голосу чувствовалось, что обычно спокойная землянка старается обуздать себя изо всех сил. — Поставки глорятины задержали! Хутор переполошили! Всю технологию сбили! Рансу, ты мозги включал, когда такое делал или ты специально вредил? Поставки кормов под угрозой! Вот не хватит завтра еды нгурулам, что будешь делать? Если хутор не справится, я нехватку за твой счет закупать стану!

— Хутором занимается, то есть, занимался кастелян Ламс, — в голосе главпаса чувствовалась пренебрежительная ленца. Да что она ему сделает? Дура!

— Жизнеобеспечение нгурулов, во всех смыслах, есть главная задача службы пастухов, Энвер, — вновь вмешался в перепалку лавэ, — по документам хутором должен заниматься главный пастух. Ты что, всерьез все свалил на Ламса?

— А почему нет? Там же чернь! Фу, какая гадость, — съехдничала Ольга. — Ламс ему еще, небось и денежек отстегивал, из тех что для хутора зажимал. А, Рансу? Было? Ну, скажи, было?

— Оставим это, Ольга. — Шенол был тверд. — Расследование еще не закончено. Ты зачем собственно пришел, Энвер? У тебя забот мало?

— Что там за поединок ты затеял, Раим? Какой еще поединок? С кем? Этот малолетка недостоин одним воздухом дышать с нашими парнями! Иномирец без магии с мелкой самкой в партнерах! Тьфу! А парни — не первый год наездники! Аристократы!

— Поединок будет, если, разумеется, Павел захочет. — Тон Раима подчеркивал, что лучше бы Пашке захотеть. — Один на один и без магии. Между парнями, Энвер, а не между нгурулами. Не понимаю, что тебя так злит? Все по закону.

— Тю, аристократы! — Ольга неосознанно играла голосом на манер очень известной юмористки. — Трое на одного! Трое взрослых и в себе уверенных на одного несовершеннолетнего пацана! Ар-рыстократы — совесть дерьмовата! Второе поколение магов, — вспомнилось Оле давешнее уточнение лавэ, — и ужо аррыстократ! Ах-ха!

Ей хотелось ввернуть, что у них в России, в свое время, таких чванливых дворянчиков пачками на столбах вешали! Но, отчего-то сдержалась. Как по затылку кто стукнул — молчи!

— Заткнись! И встань, когда с наследником дома Рансу говоришь! — И добавил, как выплюнул: — иномирянка!

— Сам встань, когда говоришь с женщиной! Что ты мне это аристократство под нос суешь? Нешто, тоже ар-рыстократ? Еще, небось, старого рода?

— Да, если хочешь знать! Мой предок прибыл с Апрола со второй волной!

— Иномирством он меня тыкает, а сам — потомственный каторжанин. Ха! Ка-тар-жа-нин! Меня сюда притащили для пользы дела, а твоего предка выкинули за ненадобностью. Так-то!

— Да я тебя!.. И медикус не спасет!

А Олю несло. Она, видимо, достигла своего предела. Больше гнуться она не могла. Теперь либо распрямиться, либо сломаться.

— Что ты меня? Что? Что? Что? Хочешь поединок? А давай, ар-ристократик! Вот прямо щщас!

А не пугайте слабых женщин и не придется штаны от последствий удивления отстирывать. Понимала ли Оля, что делает?

Однозначно — нет.

Она взлетала и пики́ровала на волнах гнева и адреналина. Её стало как буд-то две: одна заходилась от боли и обиды, а вторая наблюдает со стороны и хладнокровно просчитывает каждый вдох-выдох. Ей столько раз твердили — она маг, что она… поверила? Скорее, в русскую рулетку сыграть собиралась. А еще, она твердо знала, что Раим не даст ее убить. Рансу постарается ее достать, хотя бы — покалечить. Это факт. Так медикус Дрири рядом, только позови. Еще земнянка понимала, что злость надо куда-то немедленно стравить, а то у нас тут не только бешеный Раш образуется, но и бешеная Тыря.

Оля со змеиной насмешкой наблюдала, как здоровенный гравпас выбирается из кресла. Видела, как в замедленной съемке — игру мышц сильных бедер, напружиненные плечи и руки с крупными суетливыми пальцами. Что-то такое уже было — когда пили старку с королем и Раимом — те тоже что-то там пальцами изображали, когда пулялись протрезвляющим и успокоительным.

Хладнокровная Оля ухмыльнулась: внезапность лучший аргумент, да, уважаемый? Что и в позу не встанем? И двадцать дуэльных шагов не отсчитаем? Процесс пошел? Начали!

Злая Оля не думала, инстинкты орали — бей первой. Не жалей! Смети! Раздави! И она ударила.

Какова сила мысли? А эмоций?

Пшик и химера.

А если собрать их в один вектор? Узкий и прямой, как луч лазерного прицела?

Когда обида свободной личности, которую лишили выбора, слипается с горечью утраты счастливой жизни; когда попранное достоинство некогда красивой гордой женщины накладывается на ужас перед перспективой вновь стать «овощем»; отчаяние, когда не можешь защитить мальчика, ставшего смыслом жизни, да вообще ничего не можешь, даже голодных накормить. Когда душит ненависть — стоит только краем мысли представить, что пережила Малика, когда отчаянье нгурулочки сливается с собственным ужасом, а пальцы слипаются от засыхающей крови самого дорогого в этом мире человека. Когда жаждешь одного — вырвать сердце у подонка, который эту кровь пролил и раздавить мерзкую гадость каблуком! Каблуком! Каблуком! А лучше — раздавить прямо в ладони, чтобы чувствовать, как хлюпает сквозь пальцы еще горячая, но уже мертвая плоть. И боль. Чужая, нечеловеческая, от которой невозможно заслониться. Боль огромного умного зверя, который кидается на прутья клетки, в надежде, что жалкий щелчок от магического удара заслонит боль от утраты напарника, не просто друга, а смысла существования…

Очнулась Оля разом — по лицу стекала вода, мокрая ткань противно холодила кожу на груди. Глаза пекло, как в перегретой сауне, язык прилип к небу. Потом ее встряхнули сильные руки и мотнулась голова. Тогда-то и пришло осознание — на душе пусто, ноги едва держат, а около кресла, стоя на карачках, блюет Рансу.

Ольга едва ли понимала свое состояние, а Раим видел жёсткую удовлетворенную улыбку — жалкий вид главного пастуха доставлял его помощнице злое удовольствие. Удовольствие настолько сильное, что ссутуленная спина выпрямилась, а плечики под его руками так и расправились. Оля взглянула в лицо Обереговичу и чуть хрипло произнесла:

— Можно отпускать, Раим. Спасибо. Мне бы присесть.

Лавэ выполнил ее просьбу. Нужно было заняться Энвером, хоть воды тому подать. Может, и вправду ординарца завести, как требует Эрик? Хотя, выносить такое за порог…