Хотя выбор святых принадлежит агиографу, Борис и его брат действительно могли читать эти жития. Но это не более чем предположение. С гораздо большей уверенностью можно говорить о том, что они знали о чешском князе святом Вячеславе, который был убит младшим братом Болеславом (убийство произошло, по одним данным, в 929-м, а по другим — в 935 году). Об убиении Вячеслава рассказывается в нескольких латинских сочинениях и в двух славянских житиях. Одним из древнейших является так называемое Первое славянское житие Вячеслава, или «Востоковская легенда» (житие названо так по имени А. X. Востокова, опубликовавшего текст). Оно сохранилось в хорватских рукописях и в древнерусском списке. Легенда рассказывает, как дьяволы ополчились на благочестивого поборника христианской веры храмоздателя и нищелюбца Вячеслава и настроили против него брата Болеслава:

«В то время> были праздники в церквах по всем городам, и Вячеслав, объезжая города, поехал и в город Болеслава. В воскресение же была служба Козме и Дамиану, и, отстояв литургию, Вячеслав хотел ехать домой, в Прагу. Болеслав же не отпустил его, упрашивая с плачем, умоляя и говоря: “Как же ты хочешь уехать, у меня непочатое пиво!” Он же не отказал брату, не поехал домой, и сев на коня, начал играть и веселиться со своими друзьями на дворе Болеслава, и думаем, что поведали ему на дворе и сказали: “Хочет тебя убить Болеслав”. И он не поверил этому, положившись на Бога.

В ту же ночь собрались ратники на Гневысином дворе, и позвали к себе Болеслава, и устроили тот злой дьявольский совет. И как у Пилата собрались, замышляя против Христа, так и эти злые псы, уподобившись тем, совещались, как убить своего господина. И сказали: “Пойдет к заутрене, тогда и захватим его”. И когда настало утро, позвонили к заутрене. Вячеслав же услышал колокол и сказал: “Слава тебе, Господи, что дал мне дожить до этого утра”. И встав, пошел к заутрене. И догнал его Болеслав в воротах. Вячеслав же оглянулся и сказал: “Хороший был нам хозяин вечером”. Болеславу же приник к уху дьявол и развратил сердце его. И вынув меч, ответил так: “Сейчас хочу тебя лучше” и ударил мечом по голове. Вячеслав же обернулся и сказал: “Что ты задумал?” И, обхватив его и повалив, упал на него и сказал: “То тебе Бог, брат”. Тужа подбежал и ударил в руку, Вячеслав же отпустил брата и побежал к церкви. И двое злодеев, Честа и Тира, поразили его в церковных дверях, а Гневыса, подбежав, пронзил ему грудь мечом, и испустил дух свой, сказав: “В руки твои, Господи, предаю душу мою”. И погребли честное его тело, Вячеслава — доброго и праведного владыку, и почитателя Бога и христолюбца: ведь служил он Ему благоговейно и со страхом. А кровь его три дня не хотела уходить в землю, на третий же вечер все видели — она сочилась из стены над ним, и дивились все здесь. И еще надеемся на Бога, по молитвам и за благоверие доброго Вячеслава будет явлено и большее чудо. Ведь воистину мукам Христа уподобилось мучение его. Заговор составили против него, как иудеи против Христа, и рассекли его, как и Павла, и младенцев избили из-за него, как из-за Христа. Воистину весь род человеческий весьма скорбел и плакал о нем».

Другое славянское житие Вячеслава, или «Легенда Никольского» (названо по имени его издателя Н.К. Никольского), — это перевод-переработка латинского сочинения, так называемой легенды Гумпольда. Оно сохранилось только в древнерусских рукописях, и на его основе, видимо, уже на Руси была составлена новая, так называемая Минейная, редакция. В «Востоковской легенде» мотив непротивления не прояснен (Вячеслав валит наземь брата и пытается укрыться от убийц в церкви[72]); в «Легенде Никольского» он выписан отчетливо. Святой тяготится властью: он «хотел пойти в Рим передав княжение своему брату, и там отречься от сего мира. Но из-за церкви, так как она еще была построена не до конца, он помедлил. Но как тот, кто косит сено во время сильного зноя и жаждет воды, так и святой возжаждал мучения и пролития крови, однако не от руки своего брата, но от Бога, щедро воздающего мзду промышлением и платящего награду верным». Вячеслав заранее знает о злом умысле брата, но не уклоняется от смерти. Когда Болеслав нападает на него, Вячеслав вырывает у него меч, но затем сам вручает его убийце: Болеслав «замахнулся мечом на голову святого. Но меч отскочил, и не было видно признака раны. Он ударил второй раз, но ничем не повредил ему. Когда же он хотел ударить третий раз, меч, ужаснувшись слуги дьявола, выпал. Святой Вячеслав схватил меч за рукоять и поднял над грешным братом и, держа его за волосы и тряся его голову, сказал: “Видишь ли ты, брат мой: я мог бы обратить против тебя твою злобу. Или мне что-то препятствует пролить братскую кровь? Но я не хочу, брат, чтобы за твою кровь с меня было спрошено на Страшном суде. Возьми меч, и себя обреки на муку, а с тем, что ты делаешь, не медли, и позови тех, кто тебя научил, а сам не согрешай, проливая братскую кровь”. Взяв меч, нечестивый брат, как победитель, громко закричал, зовя себе на помощь так: “О крамольники! Научив меня, вы мне не помогаете. Асам я вынужден после победы брата уклоняться от борьбы!” И дружина, позванная его криком, прибежала, как бы не зная, что такое грех, ища, откуда шум, и чувствуя гнев в громком голосе своего князя. А тогда, когда он, служитель греха, уже в четвертый раз ударил в святую голову и рассек ее, все напали с оружием, и мечами, и копьями и пронзили тело святого и, как волки, разорвали, бросив его, едва живого, на землю. И еще больше нанесли ему ран и ударов, и пролили неповинную кровь».

По справедливому замечанию М.Ю. Парамоновой, Вячеслав (Вацлав) в «Легенде Никольского» и близких ей латинских житиях «приобрел облик “монаха на троне”. Вацлав ходит босой от храма до храма, так что на ногах у него выступает кровь, не желает жениться, под одеждой носит на теле власяницу. Более того, во время жатвы он тайно ночью выходил из дома, жал на поле хлеб, молол его, затем ходил за водой и пек просфоры. Так же тайно ночью он изготовлял из винограда вино для причастия».

Оба славянских жития Вячеслава повлияли на древнерусскую словесность. Следы воздействия «Востоковской легенды» обнаруживаются в «Сказании об убиении Бориса и Глеба», «Легенды Никольского» — в Житии Феодосия Печерского, написанном Нестором — автором «Чтения о Борисе и Глебе». Вацлавскую агиографию Нестор, видимо, знал, и раньше, когда писал «Чтение…». Время знакомства древнерусской книжности с житиями Вячеслава неизвестно, очевидно лишь, что это произошло не позднее 1080-х годов. Вячеслав почитался и на Руси. Самое раннее упоминание в древнерусской письменности о празднике (церковной памяти) святого Вячеслава относится к 1092 году, оно содержится в месяцеслове Архангельского Евангелия. Старший список службы — канона Вячеславу — содержится в русских служебных Минеях (список около 1095 года). Но есть основания предполагать, что культ святого Вячеслава стал известен на Руси намного раньше. В конце X века чешские князья распространили свою власть над частью Польши — Краковом и его окрестностями и Чехия стала граничить с Русью. Начало почитания Вячеслава на Руси могло относиться еще к концу X века: ведь среди жен Владимира была, согласно «Повести временных лет», «чехиня», а может быть, даже две чешки. Имя Вячеслав носил один из сыновей Ярослава Мудрого, родившийся в 1034 году. Правда, это имя, по-видимому, было не крестильным, а мирским, «княжим», то есть выбор его мог быть и не связан с почитанием чешского мученика: сохранилась печать, как будто бы принадлежавшая Вячеславу, с указанием крестильного имени — Меркурий.