убийство в дольмене, взял парня под свое крыло, благодаря чему его никто и пальцем не тронул за весь срок пребывания за решеткой. С тех пор Мату был предан ему до гроба.

А вот мне он оказывал услуги неохотно. Однако ни к кому больше я обратиться не мог: Голден Герл, другой мой контакт из хакерской среды, исчезла с радаров вместе со своими фальшивыми личностями после «Дела о водных ритуалах».

Я наблюдал за группкой ребят, сидя на скамейке в парке Флорида возле большого тиса, будившего мрачные воспоминания. И уже собирался уйти, когда заметил Мату у ступеней храма. В свои двадцать он по-прежнему выглядел как ребенок: такой же маленький, худой и безбородый, как и два года назад. Типичный персонаж из манги: огромные оленьи глаза и крашеные синие волосы под вечным белым капюшоном. Я узнал его по доске с изображением библейского патриарха Мафусаила. Парень имел художественный талант и состоял в группе уличных художников, украшавших городские стены муралами.

Будучи параноиком в силу своей профессиональной деятельности, Матусалем почувствовал мое присутствие за двадцать метров и жестом велел не подходить ближе.

Я безропотно остался на скамейке, наблюдая за голубями, и вскоре услышал за спиной юношеский голос:

– Жди в саду Секрето-дель-Агуа.

Я повиновался, как ягненок. В тот день на меня снизошла покорность: я только что похоронил тещу и был не в настроении спорить.

Я неторопливо пересек парк. Мимо проезжали велосипедисты, пенсионеры тянули тележки с покупками, собаки вели хозяев сквозь лабиринт гигантских деревьев. Словом, жизнь текла своим чередом, безразличная к той пустоте, которая образовалась в жизни самых дорогих мне людей после смерти Ньевес.

Я шагнул через металлическую калитку в сад Секрето-дель-Агуа, укромный уголок с сотнями высаженных квадратами растений.

Вскоре появился Матусалем в белой куртке с капюшоном.

– Сколько раз тебе говорить: я не хочу, чтобы меня видели в компании легавого! – прошипел он, оглядываясь через плечо.

– Знаю, Мату. Прости. Мне нужно пробить одно имя. У тебя на это уйдет пять минут, а у моей команды – целая вечность.

– Я не хочу снова тебе помогать. Каждый раз, когда ты меня впутываешь, я делаю то, чего не должен, – пробормотал он.

– Речь идет о девочках…

– Какие девочки? Те, которых похитили?

– О каких еще девочках стал бы тебе рассказывать инспектор уголовного розыска?

– Что с ними случилось? В газетах нет подробностей, только то, что Стефанию нашли мертвой, а младшая сестра умерла вчера. Я поверхностно знал Фани, моя подруга иногда тусовалась с ее компанией. В последние дни только об этом и говорят.

– Да, здесь все друг друга знают… И отвечая на твой вопрос: какой-то ублюдок замуровал их заживо. В Старом городе, на Кучи. Пока мы с тобой развлекались, попивая карахильо[45], в нескольких метрах над нашими головами две девушки звали на помощь. Никто их не услышал. Ни ты, ни я, ни соседи. И уж точно не друзья Стефании, которые, вероятно, ходили мимо парадной двери, под окнами этой самой квартиры. Сестры погибли от голода и жажды. Ойана видела, как умерла Стефания. А затем ей пришлось несколько дней находиться с трупом на шести квадратных метрах. Когда мы ее нашли, девочка была в тяжелом состоянии и ничего не могла сказать. А вот ты можешь пролить свет на это преступление.

Суровая правда подействовала: несмотря на показное мальчишеское безразличие, Матусалем пару раз тяжело сглотнул, его гладкий подбородок задрожал.

– Думаешь, я мог бы найти этого урода?

«Мог бы», в сослагательном наклонении. Подобная возможность уже посетила его мысли. Я решил закрутить гайки еще туже.

– Одним нажатием клавиш. Ты согласен использовать свои сверхспособности, чтобы помочь Ойане и Фани хотя бы посмертно?

Мату засунул руки в карманы и начал нервно пинать камешки.

– О чем речь? – наконец спросил он.

– Письмо, развязавшее этот Дантов ад, было отправлено из определенного места. Мне нужно узнать все об отправителе. Я хочу его остановить. Чтобы больше не видеть белых гробов.

– Ты опять меня во что-то впутываешь, Кракен. Я хотел держаться подальше от всего этого – так ведь не получается… Ты приходишь, подлизываешься, используешь меня, а потом исчезаешь. Дело благое, не спорю, но это ты решил стать полицейским, а не я.

– Что ты хочешь взамен?

– Похоже, ты не врубаешься. Я не набиваю себе цену, не строю из себя крутого и не торгуюсь. Я говорю тебе «нет». Я не хочу в этом участвовать.

– Как и я. Мне тоже не хочется. Однако порой людей убивают, и если мы все предпочтем держаться в стороне, то развяжем руки психопатам, которые переходят черту. А я терпеть не могу безнаказанность.

Мату встал, наступил на конец своей доски и с презрением посмотрел на меня, как на дилера, пытающегося толкнуть ему плохой товар.

– Нет, Кракен, и больше не проси. Ты живешь в чертовски мрачном мире, но это твой выбор, а не мой. Пока.

– Пока, – процедил я.

Отлично. Юный гений дает мне жизненные уроки, которые, вероятно, я сам не усвоил бы и за сто лет.

Разочарованный, я вышел из сада и поехал на трамвае в офис. Меня ждала важная встреча.

* * *

Через полчаса мы заперлись в конференц-зале вместе с Милан, Пеньей, Мугурусой из криминалистического отдела и доктором Геварой, судмедэкспертом. Эстибалис, похоже, пришла в себя после похорон Ньевес. Она взглядом предложила мне сесть, а затем приступила к делу.

– Как вам известно, заместитель комиссара Сальватьерра взяла отпуск на несколько дней и поручила мне вести два текущих расследования. Я созвала вас для того, чтобы обсудить дело Андони Ласаги и операцию «Холодное сердце», которая завершилась наихудшим образом. Начнем с Ласаги. Помощник инспектора Пенья, что у нас есть?

– Судья разрешила вести наблюдение за всеми пятью детьми Ласаги и отслеживать их мобильные телефоны, чтобы установить передвижения и звонки в дни до и после смерти отца. Никаких свидетельств их возможной причастности не найдено. Особое внимание мы уделили действиям Андони, старшего сына, который выдвинул обвинения против своей сестры Ирен. За ним не числится проблем с наркотиками или противоправных связей. Обычный мажор, живет на широкую ногу и погряз в долгах. Алиби Ирен тоже подтверждается: она действительно весь день находилась в офисе. Мы опросили пятнадцать ближайших друзей ее отца из списка и не заметили ничего подозрительного. Ласага был целиком погружен в свою работу и повседневные дела.

– Агент Мартинес, – обратился я к Милан, – вы проверили, нет ли каких-либо имущественных споров по недвижимости в Вальдеговии?

– Проверили. Ничего нет, ни на его имя,