— Надо бы хоть с кем-то поговорить, — поглядывая на орущих внизу людей, задумчиво пробормотал Александр. — Признаться, меня давно разбирает нездоровое любопытство насчет всей той хрени, что здесь творится. Какие-то чертовы грамоты — паспорта, что ли? Что-то рановато для них. В пятом-то веке!

— Вот и я говорю — рановато, — согласился инспектор. — Кстати, мы тут не одни. Клянусь Святой Троицей, вон на том дереве кто-то прячется.

Он кивнул на раскидистый платан, лениво шевелящий листьями шагах в пяти, на углу квартала.

Александр вскинул голову:

— Вряд ли он за нами следит. Самая дурацкая идея — прятаться в городе на дереве. Впрочем, мы все равно пройдем мимо, нет?

— Пошли, — с улыбкой пожал плечами Нгоно. — Нам ведь абсолютно все равно, куда идти. Лишь бы поскорее найти хоть какой-то ночлег — темнеет.

— Эх, были бы в Париже — заночевали бы под мостом Александра Третьего, как клошары, — пошутил Саша.

— У площади Италии тоже неплохие места есть, — вскользь заметил инспектор, вызвав у напарника приступ смеха.

— У площади Италии? А ты откуда знаешь?

Нгоно ничего не ответил, а, остановившись под кроной платана, вскинул голову и, четко выговаривая слова, промолвил:

— Никак не пойму, кто там прячется? Человек или обезьяна?

— Сам ты обезьяна! — обиженно отозвались с ветки. — Я тут, между прочим, ночую.

— И часто? — удивленно спросил Александр. — Что, никакого постоялого двора поблизости нет?

— Есть один подходящий, но ведь там надо платить за постой, а монеты, увы, не всегда бывают.

— Может, покажешь нам этот постоялый двор? Глядишь, и тебе бы что-нибудь перепало.

— Две дюжины денариев, — тут же заявили с дерева. Потом чуть помолчали и покладисто добавили: — Ладно, черт с вами, дюжина.

— Согласен! — Саша позвенел монетами, и с дерева тут же спрыгнул юноша лет пятнадцати — в рваной короткой тунике, босой, с нечесаной копной каштанового цвета волос и хитроватым взглядом.

— Давайте денежки! — Первым делом он протянул руку.

— Может быть, сначала скажешь, как тебя зовут?

— К чему вам мое имя? Друзья… когда они еще были… называли меня Ксан.

— Вот твоя дюжина денариев, Ксан. — Саша быстро отсчитал монеты в подставленную грязную ладонь. — Потом получишь столько же. Ну, веди ж нас, таинственный древесный житель! Надеюсь, постоялый двор окажется недорогим и уютным.

— А вам не все равно? — Подросток вдруг ухмыльнулся. — Думаю, вас больше интересует, чтобы хозяин двора не задавал лишних вопросов, не спрашивал подорожные грамоты и все такое прочее, чего у вас явно нет!

— Откуда ты знаешь?

— Я же видел, как вы выбежали из толпы. Не хотите встречаться с ночной стражей? Я тоже не очень хочу. Поэтому больше не задавайте вопросов, идемте, здесь недалеко. Только нужно поторопиться — на всех улицах скоро поставят рогатки.

— Что там болтает этот цыганенок? — уже на ходу запоздало спросил Весников. — Я бы не очень-то ему доверял. Сейчас заведет да ограбит.

— Мы сами кого хочешь ограбим, Коля!

— Это я уже понял… Господи, с кем связался-то? Ладно, шучу, шучу… Он не на вокзал нас ведет, случайно?

— Николай, я ж тебе говорил уже…

— Да помню я, помню… И все же не верится. Хотя вон она — луна! Сверкает, зараза!

Весников кивнул на небо, уже затянутое черным покрывалом ночи, словно искорками, подернутым сверкающими россыпями звезд, что окружили добродушно улыбающийся рогатый месяц.

— Эй, вы, поторапливайтесь! — обернувшись, снова подогнал Ксан. — Не отставайте, не то заблудитесь.

Предупреждение сие, надо сказать, было весьма к месту: сойдя вниз с холма по узенькой кривой улочке, юный проводник нырнул в густые кусты, прошел по одному ему только и заметной тропинке, протиснулся сквозь разлом в полуразрушенной кирпичной стене. Путники едва поспевали за ним, особенно спотыкавшийся на каждом шагу Вальдшнеп. Пару раз он чуть не упал и всю дорогу ругался.

— Теперь сюда, вон в эту яму! — Ксан резко остановился.

— В яму?!

— Ну да! Только уж держитесь меня, там темно, сами не выберетесь!

— Ой заведет он нас, Саня, ой заведет! Не верю я что-то цыганам.

Александр ничего не ответил, задержался, осматриваясь, насколько это было возможно, и, никого не заметив, нырнул в яму последним.

Это оказался подземный ход — узкая и невысокая галерея, вырытая неизвестно кем и неизвестно когда. Судя по стенкам, отсюда прежде брали песок и щебень.

— Осторожно, сейчас ступеньки, — свистящим шепотом предупредил Ксан и чуть погодя торопливо добавил: — Вы точно меня не обманете насчет еще одной дюжины монет?

— Да нет же! К чему? Не такая уж это большая сумма.

— Поклянитесь! Всеми святыми клянитесь, какие знаете.

— Клянемся святой Девой Марией, святым Петром, святым Павлом, святой Перпетуей, покровительницей славного Карфагена, Святой Троицей…

— Достаточно! — обрадованно воскликнул парень. — Теперь я вам верю. Идемте!

— И чего он так радуется? — получив краткое объяснение Саши, искренне недоумевал Весников. — Ну подумаешь, поклялись всеми святыми… могли и соврать.

— Да вот именно что не могли, Коля! У этих людей мировоззрение религиозное, и никакое другое, они всех по себе судят, а ведь клятвопреступление — страшный грех! Кому охота взять его на себя ради каких-то жалких денариев?

— Все равно, — упрямо заявил тракторист. — Не верю я этим цыганам.

Подземным ходом шли долго, минут двадцать, а потом как-то сразу выбрались на поверхность, оказавшись в галерее полуразрушенного портика, освещенного призрачным светом луны. Вокруг высились мраморные столбы, чернели остатки стен, и густые кроны деревьев мрачно темнели на фоне достаточно светлого звездного неба.

— Это старое кладбище. Скоро придем, — дождавшись спутников, шепотом сообщил Ксан. — Уже недолго осталось… Тсс!

Через пару шагов он вдруг застыл, услышав какой-то странный звук.

— Что такое? — тронув парня за локоть, тихо спросил Александр.

— Тихо! Слышите?

Молодой человек прислушался.

— Похоже, кто-то копает землю. Наверное, могильщики — ты же сам сказал, что здесь кладбище.

— Это кладбище пунов! — сдавленным от ужаса голосом произнес юноша. — Проклятые язычники хоронили здесь людей, принесенных в жертву своим мерзким кумирам — Молоху, Ваалу, Кибеле… О, эти гнусные идолы поедали живую плоть!

— Так может, нам лучше поскорее уйти? — быстро перебил Саша. — Пусть себе копают, нам-то какое дело?