Бетт, явно желая прервать этот неприятный разговор, принялась сметать сажу и слегка задела ногу отца.

– Аккуратней, женщина! – сердито буркнул он, но метла лишь с новой силой заходила по полу, поднимая в воздух облака сажи.

– Есть у меня мыслишка – собрать вечером ребят в таверне да снова туда двинуть, – сказал Гэбриел. – Кончать надо с этим дьявольским отродьем, хоть ты, Дэниел, в прошлый раз и помешал нам это сделать.

Дэниелу показалось, что все его горло забито сажей. Он прямо-таки слова не мог в ответ вымолвить, хотя отлично понимал, что надо поскорее что-то придумать и остановить Гэбриела в его стремлении непременно отомстить Саре и ее семье. Однако он лишь беспомощно открывал рот, но оттуда не вылетало ни звука.

– А ты, дурень, в следующий раз хорошенько головой думай, – сказал отец, поворачиваясь к нему. – Сейчас не время лишнюю беду на нас навлекать. Наш новый магистрат только и смотрит, как бы себя показать да положение свое упрочить.

Дэниел неожиданно испытал облегчение: доводы отца насчет магистрата были тем самым аргументом, к которому наверняка прислушается и Гэбриел.

– И тебе, Гэбриел, тоже с оглядкой действовать нужно. Нечего лишний раз бузу в таверне затевать. Не то, смотри, магистрат и на тебя внимание обратит. Тогда-то ты, пожалуй, и о Хейвортах вспомнить захочешь. – Отец почесал себе нос и пояснил: – Если магистрат на тебя зуб выточит, так ты сразу сможешь ему заявить, что был, мол, ими проклят и никак не можешь излечиться. Тогда ему уж точно захочется поподробней выяснить, чем они там, на чумном холме, занимаются. А о твоих прегрешениях он скорее и забудет. Так?

Гэбриел, откинув голову назад, широко улыбнулся. А Дэниел, переводя взгляд с одного на другого, был не в силах поверить тому, что только что слышал. Он был потрясен коварством подобного плана. Его душила ярость. Отца своего, несмотря на его дурной нрав, он всегда считал человеком честным и благородным. Но такое… Это же…

– Это же просто неслыханно! – вырвалось у него, прежде чем он понял, что сказал это вслух. Все трое резко повернулись к нему. Стихло даже шуршание метлы.

– Что именно? – спросил отец таким тихим и ровным голосом, что Дэниелу стало ясно: он разгневан куда больше, чем когда кричал на них.

Он собрался уже извиниться перед отцом, но тут снова вспомнил разъяренную толпу, окружившую дом Сары, факелы в ночи, и повторил еще более отчетливо:

– Да, неслыханно. Это недостойно – прикрывать собственные грехи, перекладывая вину на других. Прятаться за спинами тех, кто не имеет никакой защиты. Да еще и заранее это планировать.

– Тоже мне, нашел беззащитных! Да они с помощью колдовства от кого угодно себя защитят, – фыркнул Гэбриел.

Увидев, что отец все больше бледнеет, сурово сжимая челюсти, Дэниел заставил себя остановиться, а Гэбриелу заметил:

– Ты бы лучше сам постарался вести себя достойней и не обвинял невинных людей во всех смертных грехах. – Говоря это, он случайно встретился глазами с отцом, который, стиснув кулаки и глядя на него, беззвучно шевелил губами. Дэниел мог бы поклясться, что видел, как у отца блеснули на глазах слезы, которые он поспешно сморгнул. Бетт тоже смотрела на него во все глаза и даже не пыталась притворяться, что занята уборкой.

Прежде чем кто-либо успел его остановить, Дэниел ринулся мимо отца к двери и выбежал во двор. Он прекрасно понимал, что наказание не заставит себя ждать. Но в данный момент ему совершенно необходимо было оказаться как можно дальше от этих людей.

И он побежал к реке. Камень по-прежнему висел в условленном месте.

Но он все-таки немного подождал там. И Сара, конечно же, не пришла.

* * *

Когда он вернулся домой, то, едва переступив через порог, получил удар кулаком в нижнюю челюсть, пошатнулся и сильно рассек скулу о ребро двери. Он невольно опустился на пол, испытывая тошноту и головокружение и проклиная себя. Господи, он ведь прекрасно знал, что так и будет! Но из-за мыслей о Саре начисто позабыл, какие отцовские «аргументы» ждут его дома.

От отца сильно пахло перегаром.

– Небось надеялся, что тебе это с рук сойдет?

Дэниел сидел на полу, прислонившись виском к холодной стене и закрыв глаза. Он выжидал, чтобы комната наконец перестала вращаться и остановилась. Но ответить отцу было необходимо. Разные ответы мелькали у него в голове, но правильнее всего было бы просто извиниться.

– Что «это»? – тем не менее спросил он, утирая кровь с разбитых губ. Потом заставил себя подняться.

– А то, что ты посмел выставить меня дураком перед Гэбриелом и Бетт! Оскорбил меня, да еще и из дому сбежал как ни в чем не бывало. Думал, ты такой умный, да? Думал, тебе это с рук сойдет, потому что они все слышали?

Заметив, что отец снова сжал кулаки и всем своим весом отклонился назад, чтобы удар был как можно сильнее, Дэниел выпрямился, чтобы его лицо оказалось вровень с отцовским, и посмотрел ему прямо в глаза.

– Никогда больше не смей поднимать на меня руку, – отчетливо и спокойно проговорил он, не менее отца удивленный и этими словами, и той яростью, что кипела у него внутри.

Отец был настолько потрясен, что этих нескольких мгновений Дэниелу хватило, чтобы шагнуть к нему и прижать к боку его кулак, уже занесенный для удара. Лицо отца оказалось так близко, что ему стала видна желтоватая пленка, словно затянувшая белки его глаз.

– Никогда больше, – повторил он, и дверь снова с грохотом захлопнулась у него за спиной. А его отец так и остался стоять, бессильно уронив руки и повесив голову на грудь.

Я все-таки не выдержала и сходила на берег реки, решив, что просто посмотрю, нет ли на ветке ведьминого камня, и сразу же уйду. Камень был там.

Но теперь мне хочется знать, давно ли Дэниел его там оставил и захочет ли снова со мной встречаться после того, как я от него убежала. Я стою и смотрю на воду, а камешек держу в руках и чувствую, как он постепенно согревается.

И вдруг у меня за спиной слышатся шаги, но это не Дэниел: шаги слишком легкие и быстрые. Я резко оборачиваюсь и уже готова убежать, но тут ко мне, вовсю хихикая, бросается знакомое маленькое существо с развевающимися на ветру волосами.

– Энни, а ты что здесь делаешь?

– Я просто за тобой шла.

Я озираюсь. Но Дэниела по-прежнему не видно, и я говорю:

– Тебе нельзя здесь находиться, ступай домой.

Уголки губ Энни складываются в плаксивую гримасу, голова никнет.

– Но я хочу быть с тобой!

Я вздыхаю. Он все равно вряд ли придет.

– Хорошо, мы уйдем вместе. Но больше никогда за мной не следи и не…

– Ага, вот вы где, – раздается голос Дэниела, и он появляется из-за деревьев. На лице у него кровавая ссадина, но при Энни я даже спросить не могу, что с ним случилось. Он снова принес ту шаль – вот нахал!