Стив заправил выбившуюся прядь ее волос за ухо.

— Я не Филипп.

Его голос звучал резко и властно:

— Я не собираюсь менять тебя. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

Дасти замерла, не осмеливаясь поверить:

— Что?

Стив набрал воздуха в грудь и повторил:

— Я люблю тебя, Дасти. Не знаю, когда это произошло, но…

Он взъерошил волосы на голове. Дасти уже хорошо изучила привычки Стива и знала, что он так делает, когда расстроен или нервничает.

Теперь она потянулась к нему и пригладила его волосы.

— Я тоже тебя люблю. В первый вечер, когда ты вошел в вестибюль гостиницы и потребовал свой номер, я испытала ужасное чувство. Я почувствовала, что ты есть тот самый. Я боролась с этим чувством, как умела. Из-за своих страхов я пыталась ограничить нашу любовь, оставить для нее лишь маленький уголок в своей жизни. Но ничего не вышло. Что бы я ни делала, все было окрашено моей любовью к тебе.

— О Господи, Дасти! Ведь и со мной было то же самое.

— Это было чертовски трудно — не говорить тебе о своих чувствах, — продолжила Дасти, — но я думала, что, если скажу, все станет хуже. Мне казалось, что мы оба боимся этих отношений и пытаемся не напугать до смерти друг друга.

— Не могу тебе сказать, как часто слова любви висели на кончике моего языка.

Стив нежно улыбнулся Дасти и провел ладонями по ее рукам — вверх-вниз.

— И знаешь, когда утром я просыпаюсь рядом с тобой, слова любви так и рвутся наружу. Видишь эти следы на моих губах? Они там, где я кусал себя, чтобы эти слова не вырвались.

Дасти дотронулась кончиком пальца до нижней губы своего возлюбленного.

— Думаю, я была бы рада, если бы ты проговорился.

Теперь, когда они объявили друг другу о своей любви и раскрыли друг перед другом душу, неужели мог наступить конец? Неужели ошибка, допущенная обоими вначале и продиктованная желанием ограничить свои чувства, лишала их будущего?

При этой мысли желудок Дасти сжал спазм.

— Стивен! И что теперь? Я не хочу тебя потерять. Не хочу возвращаться в это холодное и одинокое существование.

— Нет, Дасти!

Стив был потрясен ее словами. О чем она говорит? О конце их отношений?

Он хотел, чтобы она осознала глубину его любви, но не хватало слов, чтобы объяснить ей.

— Ты мне нужна. Я хочу, чтобы ты была рядом…

Дасти, мучимая точно такой же неопределенностью, сказала:

— Так что же нас ждет?

— Я не могу сказать с уверенностью, но думаю, мы сможем с этим справиться. Я не отпущу тебя.

— Я не хочу, чтобы все пришло к концу, Стивен.

Он зажал ей рот ладонью:

— Ш-ш-ш. Нам обоим надо научиться доверять друг другу. Дай нам время, дорогая. Дай нам немного времени. Мы во всем разберемся.

Было уже за полночь, когда Дасти легла в постель и блаженно вытянулась. Какой же беспокойный выдался день! И сколько всего произошло!

После разговора со Стивом Дасти вернулась к дневным трудам без особой охоты. Она была в экстатическом состоянии, оттого что услышала признание в любви. Ей хотелось побыть одной, осмыслить все случившееся. Она не могла одновременно решать дела с мотелем и обдумывать, как будут развиваться их отношения дальше.

Дасти приподнялась на локте и посмотрела на Стива. На его лоб упала прядь волос, отчего он становился похожим на мальчишку. Дасти нежно отвела волосы назад и заметила, как на губах Стива мелькнула улыбка. Как же ей был дорог этот мужчина!

С помощью его любви она обрела и узнала присущую ей сексуальность, познала свое истинное «я». Возможно, настало время помочь ему. Для Дасти все стало ясно. Любить вовсе не означает потерять независимость. Любить — значит отдавать. Дасти теперь знала это наверняка.

Если Стив хочет купить мотель Гарри, она поможет ему. Тем более что без ее помощи он не сможет произвести необходимых изменений на территории «Греческого острова» — для этого нужны разрешения Исторического общества. А Дасти могла получить эти разрешения.

В ее сознании начал формироваться план. Она легла, примостившись возле Стивена, и решила немного поспать. Завтра предстоял хлопотный день.

Проснувшись на следующее утро, Стив услышал легкое дыхание Дасти и понял, что он дома.

Дома. Когда в последний раз он называл какое-нибудь место домом?

Дасти позволила ему пустить здесь корни, дала ему место, где они могли разделить любовь и радость. Но не это ли и сделало для него Дасти такой особенной? Возможно, это-то и положило начало его любви к ней?

А он, несомненно, любил Дасти. Она научила его искать в жизни хорошее. И он это сделал и убедился, что самым лучшим подарком стала для него она. Он старался отмахнуться от своих чувств и от нее, потому что боялся перемен. Но здесь в утреннем свете он не мог сам понять, чего опасался.

Вчера, пока Дасти заканчивала свои дела в гостинице, он тоже был занят. Его планы снова изменились, и он надеялся на то, что Дасти это одобрит…

Стив влетел в гостиницу и поискал глазами Дасти. В вестибюле ее не было — момент самый подходящий. Стив побежал в офис.

— Мэйбл! — позвал он.

— Я здесь.

Мэйбл вышла из заднего помещения офиса.

— Вы все сделали, как я просил?

— Да. Номер в древнеримском стиле готов. Мы перенесли туда стол из личного патио Дасти, а Карлос поставил обогреватель на случай похолодания. Вам остается лишь щелкнуть выключателем.

— Вы ангел, Мэйбл.

Стив взял ключ и направился в вестибюль, снова оглядывая все помещения в поисках Дасти.

Мэйбл сказала:

— Она в номере. Хотела принять душ и переодеться до вашего возвращения домой.

— Отлично! Значит, я смогу войти в комнату так, что она меня не заметит. Вы не забудете позвать ее?

Мэйбл посмотрела на часы на стене:

— Обещаю, что через пять минут позову Дасти.

Стив подмигнул ей и отправился в «Рим».

Это был лучший номер в гостинице. Огромный, с мраморным полом в черную и белую клетку. В гостиной стояли два низких дивана классического стиля, а между ними круглый столик с бронзовой столешницей. Две массивные римские колонны отделяли гостиную от небольшого, выложенного мрамором бассейна, с одной стороны ограниченного ступеньками, спускавшимися к воде.

Стив почувствовал, как на его лице расплывается улыбка. Он представил себя и Дасти в бассейне. Это будет настоящее крещение, если, конечно, нынче вечером все пойдет, как он задумал.

Стив вышел в патио и увидел столик, накрытый белой скатертью и сервированный лучшим китайским фарфором. На столе стояли две свечи, в мраморном фонтане весело журчала вода. Все было безупречно.