Туман поредел. Интересно, надо ли отряхивать гибискус от снега? Не могу вспомнить, снег защищает от мороза или может поломать ветки? Честное слово, я мало что смыслю в садоводстве. И не очень-то хочется выходить на холод. Стоять в моих золотистых домашних туфельках на белесом нетронутом снежном ковре. Брр!

Да не такой уж он и нетронутый: там полно следов. Это белка совершала свой footing вокруг моего гибискуса? Или крысы? Крысы, с писком гонявшиеся друг за другом, весело топотавшие и лепившие снежки проворными маленькими лапочками? Но мне кажется, что в такую погоду крысы предпочитают оставаться в тепле, укрывшись в мусорных контейнерах.

Кошка?

Кошка, любительница поскользить в снежных отблесках? Точно нет. Кошки и мои золотистые туфельки с одинаковым отвращением относятся ко всему холодному и мокрому.

Остается голодная бездомная собака с оскаленными клыками, так сказать, переносчик бешенства. Это особое везение, бешеная бродячая собака в моем садике. Хватит шуток, Эльвира, умница моя, на этом прекрасном свежем снегу полно всяких следов.

Птицы! Они прилетели сюда в поисках зернышек, что-нибудь поклевать. Ну да, птичьи лапки, прыг-прыг-прыг, они прыгали туда-сюда, как попало, и написали «SALE».

«SALE»?! Почему это милые воробышки написали на моем снегу «SALE»?

Стоп! Стоп, Эльвира, ничего здесь не написано, это просто световой оптический обман.

Нужно посмотреть поближе. Ну, мои туфельки, запасемся мужеством. Где же пальто? Вот оно. И перчатки, у меня такие нежные ручки.

Приоткрываю стеклянную дверь, и холод охватывает лицо, проникает в ноздри, пытается прорваться в рот, я крепко сжимаю губы, ненавижу холод, запах холода, утреннюю серую мглу, скрип снега под ногами, капанье – кап-кап – из водосточной трубы, я ненавижу эту зиму, заблудившуюся в географических широтах.

Ну ладно, так что же это за птички-писатели?

Прыг-прыг-прыг – получилась змейка; прыг, прыг, прыг – вот перевернутое V с перекладинкой посередине; прыг-прыг-прыг – теперь это L; прыг, прыг, прыг – вот и грабли. SALE.

Корявые черточки, образующие слово SALE. Возле корней моего гибискуса, да-да, господа хорошие, почтеннейшая публика, подходите полюбоваться волшебным гибискусом и выводком его воробышков-писателей!

А это что за ерунда? Это Стивен Чистюля пробрался ночной порой в мой садик, написал «Грязная», а потом вернулся к себе и стал исступленно мыть свою штуку?

Или же…

Порыв сквозняка, я оборачиваюсь, стеклянная дверь хлопает, я подпрыгиваю, – нет, только не это! – эта дурацкая дверь захлопывается у меня на глазах и…

Она захлопнулась. А я, дура, осталась на снегу в мягких туфельках. Со всеми этими птицами из Хичкока. Мне придется позвать Стивена. Вот нелепость.

А сама ли она захлопнулась?

И кто написал на снегу «Грязная»?

Не забрался ли кто-нибудь ко мне в дом? Кто-то, кто, прижавшись к стене, следит за мной сквозь занавески? Поднимаю голову и смотрю на окно Стивена в четырех метрах надо мной. Да, именно это и привлекает в старинных домах, высота потолков, 3,80, ощущаешь кубатуру, н-да.

– Стивен! Эй, Стивен!

Никакого движения. Ни лучика света. Вдруг он спит с затычками Quies в ушах или ушел на работу, я не помню, что он про это говорил. Пробую докричаться еще и еще раз – все безрезультатно. Черт подери. С другой стороны садика – бетонная стена, общая с конторой, которая занимается страховками в сельскохозяйственном секторе, секретарша там появляется не раньше девяти часов.

Стена высотой три метра, не представляю, как я на нее влезу в ночной рубашке. А если быть честной, то не влезу и без рубашки.

А если по водосточной трубе добраться до окна гостиной Стивена?

Ну конечно, дорогуша, вообрази себя висящей на этой старой прогнившей трубе, особенно если учесть, что в лицее ты никогда не могла вскарабкаться по канату, вспомни, как орал на тебя физкультурник, пока ты позорно болталась на этой неподвижной ненавистной веревке…

Окошечко в ванной комнате.

Может быть, я достаточно худенькая и пролезу между прутьями решетки?

Ладно, молчу.

Холод начинает студить мои прелестные ножки. Прижимаюсь ухом к стеклянной двери, вслушиваюсь. И в то же время я боюсь, что дверь откроется и рука, блестящая от крови, втянет меня в комнату. Никакого шума.

Дверь захлопнулась из-за сквозняка, вот и все, и кончай свой цирк, Эльвира.

Ну ладно, но тогда, может быть, это я сама написала «Грязная» под кустом гибискуса?! Нет, это, конечно, сумасшедший Стивен, мечтавший о своей Мамулечке. «Паршивец с грязными мыслишками, бегом голышом на снег!»

А как он попал на десять квадратных метров твоего садика, Эльвира? Выпрыгнув из своего окна? Как взломщик, соскользнув вдоль этой мерзкой водосточной трубы? Стивен – Человек-Паук?

Полоумный Маню. Запасным ключом он открыл дверь и вошел ко мне ночью, потом бродил по саду, трогал своими крючковатыми пальцами стекла и, ухмыляясь улыбкой кровавого психа, выводил буквы на свежем снегу. А теперь он бродит по моей квартире и, обнюхивая мои трусики, ищет в кухне острый нож.

Мне холодно. Мне суперхолодно и суперстрашно. Я чувствую себя супернезащищенной. Ладно, у меня нет выхода, разобью стекло. Нет никакого желания окончить жизнь скульптурой в Palais des Givres. А если и правда внутри кто-то есть?

С домашней туфлей в руке я размышляю, подпрыгивая на одной ноге. Еще два-три раза я, надрывая горло, кричу: «Стивен». Тем хуже. Начинаю. Золотистая домашняя туфелька против двойного остекления. Матч обещает быть жестким. Черт возьми, почему этот балда Стивен поставил двойное остекление?! Ладно, допустим, что так надежней для стеклянной двери, которая может сильно хлопнуть от порыва ветра, ну а что теперь могу сделать я этой туфлей, которая весит не больше 3,8 г?

Так ничего не выйдет, мне начинает это надоедать!

Гибискус, ну-ка, вот эта ветка, трах о колено! Поцарапалась, тем хуже, кровоточит, потом поглядим. Ну, стекло, теперь не так уж смешно, да?!

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Маленькая трещинка. Я задыхаюсь, я взмокла, несмотря на мороз, на шее холодный пот. Колочу с удвоенной силой по трещине. Она разбегается звездочкой. Отлично, последнее усилие, Эльвира, умница моя, разбей ему морду, этому поганому стеклу.

Тра-а-ах. Обожаю треск стеклянной двери на рассвете. Немного подталкиваю веткой, и куски стекол сыплются на ковровое покрытие гостиной. Удаляю острые осколки, осторожно просовываю руку, поднимаю защелку.

Наконец-то! Спасена! Вымокшая, затравленная, растрепанная, одна нога отморожена, ампутированный гибискус, стекло надо вставить, а это влетит в копеечку, но спасена!

Опустить пластиковую занавеску, чтобы не поступал холодный воздух. Вызвать стекольщика. Но сначала…