Подлинные причины смерти княгини Елены окончательно не установлены до сих пор, как не известны и настоящие виновники преступления (если считать, что оно все же имело место). Однако сразу после ее кончины Минских оттеснили от власти представители боярского рода Шуйских, первым делом расправившиеся с советниками покойной Елены. Но Шуйские тоже не смогли закрепиться на престоле — вскоре их сменили князья Бельские. Начался настоящий калейдоскоп узурпаторов: Бельских сменили Воронцовы, затем на политической арене снова появились Шуйские, а в 1654 г. снова вынырнул род Елинских… Каждый из этих захватов власти сопровождался расправой с противниками, более или менее кровавой. Вместе со своими господами страдал и «подлый люд» (простолюдины) — разорение боярских «дворов» и загородных усадеб было неотделимо от грабежа и зверских расправ с наиболее доверенными слугами опальных бояр. Для феодальных усобиц требовались деньги, и, стремясь удержаться у власти, очередной узурпатор первым делом в прямом смысле выколачивал из населения все новые и новые налоги.

В такой сложной и тяжелой для страны ситуации и состоялась коронация Ивана IV. Он первым из московских великих князей венчался на царство в январе 1547 г. — как вы уже знаете, это знаменательное событие состоялось в Успенском соборе Московского Кремля. А в феврале царь всея Руси Иван IV снова стал участником торжественной церемонии — то была его собственная свадьба с дочерью московского боярина Анастасией Захарьиной. По меркам того времени это был чрезвычайно значимый шаг. Дело в том, что на Руси человек с момента женитьбы считался совершеннолетним, в каком возрасте он ни вступил бы в брак Отныне Иван IV получал право самостоятельно управлять государством.

21 июня сразу в нескольких местах города вспыхнули пожары, и вскоре Москва запылала, как огромный костер. Горел Кремль. Деревянные строения царского дворца превратились в пепел, более того — обгорели и рассыпались многие каменные элементы архитектурного комплекса. Оставшись без крова, царь был вынужден переехать в сельцо Воробьево. Там, на другом берегу реки Москвы, над крутыми откосами Воробьевых гор, стоял загородный дворец, выстроенный Василием III — отец Ивана IV проводил там летние месяцы.

Восстание продолжалось. Горожане растерзали одного из князей Глинских Юрия, а дворы остальных представителей этого рода разграбили. Не прекращались пожары. Начались волнения в других русских городах… Через несколько дней толпы горожан повалили в Воробьево. Они несли петиции с требованиями прекратить боярское своеволие, а заодно — и дать народу налоговые послабления. Иван IV выехал навстречу восставшим и сумел убедить их вернуться в Москву. Через несколько дней восстание было подавлено: вместе с ненавистными царю узурпаторами-боярами были казнены и те из горожан, которых сочли зачинщиками и наиболее активными участниками бунта. Так началось правление Ивана Васильевича, прозванного Грозным — борясь с феодальной раздробленностью и боярским своеволием, он залил кровью всю Россию…

Царь Иван и царица Анастасия с немногими верными им боярами жили в Воробьеве до тех пор, пока в Кремле на пепелище великокняжеских палат не был построен новый дворец. Уцелевшие от огня строения (в том числе Грановитая палата и каменное двухэтажное основание Постельных палат) были отремонтированы и включены в новый дворцовый комплекс, воссоздававшийся, однако, по прежнему плану. А в 1560 г. Иван Грозный повелел выстроить в Кремле еще один дворец. Его поставили на «Зарубе», располагавшемся, как вы помните, под обрывом «Верха» (верхней площадки Боровицкого холма). Этот новый дворец стал резиденцией царских сыновей — Ивана и Федора (сына царицы Анастасии, впоследствии — царя Федора Иоанновича). С северной стороны от дворца царевичей был построен храм Сретения, а за ней разместились ворота во внутреннее пространство великокняжеского двора, объединявшего оба дворца. Стена этого дворца перегораживала Боровицкую улицу Кремля (идущую вверх по горе от ворот Боровицкой башни). Устроенные в стене внутренние ворота назывались Колымажными. Дело в том, что этикет того времени требовал, чтобы низшие по званию люди, приезжая к более знатным, оставляли свои экипажи у ворот (или спешивались с коней) и добирались до крыльца пешком. И вот посещавшие царя бояре оставляли свои «колымаги» (кареты) у ворог и пускались в пешее путешествие по обширному пространству двора. У Колымажных ворот всегда можно было увидеть несколько ждущих своих владельцев экипажей.

На башне Колымажных ворот был укреплен государственный герб, и это давало повод называть их также Гербовыми воротами.

Восстановленный при Иване Грозном дворец не переставали украшать и отделывать. При Федоре Иоанновиче интерьеры Грановитой и Средней палат были заново расписаны и отделаны сусальным золотом. Тогда же выстроили еще одну палату, ставшую парадным залом для жены царя Федора, Ирины — сестры Бориса Годунова. Ее убранство было таким же роскошным, как в Золотой, и ее назвали Малой Золотой палатой.

Борис Годунов, ставший царем после того, как умер Федор Иоаннович и прервалась династия московских великих князей и царей, ведших свой род от Ивана Калиты, тоже внес свою лепту в обустройство дворцового комплекса. В 1601 г. дворец царевичей был снесен, а через два года вместо него на Зарубе уже громоздилось длинное двухэтажное здание — Запасной дворец Бориса Годунова.

Сейчас он уже не существует, как не существует и искусственно созданная площадка Заруба. Но Запасному дворцу суждено было стать местом действия важных в истории страны событий. В 1605 г. в его стенах поселился Лжедмитрий 1, торжественно въехавший в Кремль после того, как переметнувшиеся на его сторону бояре зверски убили Федора Годунова и его мать. Как известно, личность «вора Гришки», как его называли в средневековых документах, до сих пор окутана покровом тайны: его происхождение и жизнь до 1603 г., ставшего началом политической карьеры авантюриста, остаются предметом споров историков. Помните вы, конечно, и о том, что претензии Самозванца на русский престол основывались на утверждении, что он якобы был сыном Ивана IV от его седьмой жены, Марии Нагой. Ему якобы удалось избежать смерти от рук подосланных Годуновым в город Углич убийц. (Интересно, что последователь Григория Отрепьева, Лжедмитрий II, приписывая себе впоследствии эту легенду, развил ее, придумав версию, что по счастливой случайности избегал смерти дважды: в Угличе, а затем и в Москве, когда во время изгнания поляков в 1606 г. под видом Лжедмитрия быт якобы убит его приближенный.) Так вот, современники усомнились в происхождении «царевича» исключительно на основе личных наблюдений. Было известно, что до семилетнего возраста маленький Дмитрий жил вместе с матерью, получая то же воспитание, что и все дети знатных родов. Однако взрослый «Дмитрий» начисто отказывался соблюдать многие нормы поведения, принятые в те времена! Более того, он даже не знал об их существовании и искренне удивлялся, когда ему сообщали о тех или иных традициях русского быта. Например, все, кто мог позволить себе не работать от зари до зари — знатные и просто богатые люди, — непременно ложились после обеда спать. Лжедмитрий, явно получивший западно-европейское воспитание, не испытывал такой потребности. Русские люди, от последнего бедняка-крестьянина до царя, по субботам непременно посещали баню: считалось, что посещать воскресную церковную службу подобает непременно отмывшись от «грязи телесной». Лжедмитрий вообще не признавал частых омовений — как и любой европеец тех лет. При виде своего «царевича», облаченного в непривычные европейские одеяния, ощущая исходивший от него запах немытого тела, москвичи с ужасом называли его облик бесовским — безобразие и дурной запах по суеверным представлениям Средневековья считались признаками одержимости. Надменный Лжедмитрий и не думал разубеждать своих новых подданных, завоевывать их симпатии. Он вообще не желал ограничивать себя, и в стенах Запасного дворца начали происходить многодневные оргии. Однако небольшие уютные помещения не годились для размаха этих «увеселений», и вскоре по приказу Лжедмитрия к каменному Запасному дворцу сделали деревянную пристройку. Теперь Лжедмитрий только спал в «отцовском» дворце, а большую часть времени проводил со своими собутыльниками в этой «хоромине» (здании). Там, прямо посреди пиршественных столов стравливали насмерть собак с царской псарни — знаменитых русских борзых и дорого ценившихся «псов меделянских» (порода, использовавшаяся в средневековой России в качестве сторожевой, в наши дни известная как «мастино неаполитано». Название «меделянских» собаки получили потому, что их доставляли на Русь купцы из Милана — в тогдашней транскрипции «Меделяна»). В кровавой потехе гибли гепарды, применявшиеся на Руси и в некоторых странах Западной Европы в качестве охотничьих животных, медведи и волки из царского зверинца. Туда же наемники Лжедмитрия стаскивали пойманных на улице красивых горожанок, которых силой заставляли принимать участие в оргиях.