– За вами никто не следил?

– Нет, клянусь святым Николаем!

– Нет, значит… Так… А вот сейчас, прямо перед домом, вам никто не встретился?

– Нет, – отрицательно мотнул головой бородач. – А что, кто-то должен был?

Иван с Митрием затаили дыхание.

– Двое, – пояснил отрок. – Один чуть старше меня, темноволосый, другой лет восемнадцати, светлый… Впрочем, в темноте не особо-то разберешь. Так не проходили?

– Да нет, никого не видели. Хотя, сейчас спрошу у ребят…

– Постой. – Оливье по-хозяйски остановил бородатого. – Кто там с тобой?

– Как и всегда. Жан Кривой Глаз и Венсан Душитель. Так позвать их?

– Не надо, я сам к ним подойду. Ты пока подведи лошадей к складу.

– Слушаюсь, месье Оливье.

Бесшумно – оси были хорошо смазаны – фургон проехал мимо притаившихся за акациями парней и резко повернул влево. Чуть скрипнув, закрылись ворота. В доме хлопнула дверь – видно, поднялся к себе Оливье. Свет наверху вдруг внезапно погас, сделалось темно – как раз очень удобно для того, чтобы незаметно выскользнуть, что Иван с Митрием немедленно и проделали, вернее, попытались проделать… У самых ворот вдруг резко вспыхнули факелы! Вынырнувший из темноты бородач схватил за шею Митрия, Иван же вдруг почувствовал между лопатками холодный ствол аркебузы.

– А, господа парикмахеры! – выйдя из-за яблони, нехорошо усмехнулся Оливье Мердо. – Страсть как не терпится узнать – какого черта вы заявились в наш дом?

А что, почтеннейший, коли вам здесь слегка

Почистят палкою сутяжные бока?

Жан-Батист Мольер. «Тартюф, или Обманщик»

Июнь-июль 1604 г. Кан

– Так вы так и не смогли достать для меня эту книгу, брат Жером? – Аскетического вида монахиня в темно-коричневой рясе пронзила собеседника пристальным тяжким взглядом, словно бы подозревала его во всех семи смертных грехах.

Монах поежился – вот ведь, никогда б не стал лишний раз встречаться с этой стервой, кабы не просьба приятеля… кстати неизвестно куда сгинувшего.

– Попробую еще поискать в библиотеке замка, – пробубнил брат Жером. – Кстати, матушка Женевьева, не встречали ли вы некого брата Гилберта, бенедиктинца? Сей паломник должен нашему монастырю кое-что…

– Брат Гилберт? – Аббатиса зло поджала тонкие сухие губы. – Нет, не знаю такого. Не видела.

«Врет, – подумал монах, опытным, привыкшим ко всякой лжи взглядом наблюдая, как ноздри матушки-настоятельницы раздуваются гневом. – Определенно врет. По словам послушницы Марго, встречалась она с этим Гилбертом, встречалась».

– Как я могла принимать в аббатстве мужчину, пусть даже монаха? – Настоятельница резко повысила голос и без того неприятный, скрипучий – словно гвоздем по стеклу. – Да и вам, брат Жером, нечего делать у нас без особой на то нужды!

Последние слова аббатиса произнесла таким ледяным тоном, как будто брат Жером пришел в женское аббатство не для разговора с матушкой-настоятельницей, а исключительно в гнусных, развратных целях – задумав склонить к прелюбодеянию какую-нибудь миловидную монашенку. Черт, и угораздило же! И ведь не скажешь, будто заглянул по пути – женский и мужской монастыри располагались в противоположных концах города.

Поспешно простившись, брат Жером покинул «abbaye aux dames» и, мысленно крестясь, быстро зашагал по Нижней улице. От хмурого лица его, казалось, шарахались даже встречные кошки. Еще бы не хмуриться! Такая вот она и была, матушка Женевьева, – легко могла испортить настроение любому.

Навалившаяся на город ночь пахла смородиной и малиной. Ветер разогнал тучи, кончился надоедливый дождь, и в темном глубоком небе засияли звезды. Тонкий серп месяца повис, закачался над шпилем собора, отражаясь в сливающихся водах Одона и Орна.

– Ну? – Оливье Мердо пристально посмотрел на схваченных в саду «куаферов». – Так кто вас послал? Председатель торговой палаты? Или месье королевский прокурор? Молчать не советую – мои люди неплохо умеют развязывать языки.

Маячившие позади рожи – другого слова не подберешь – гнусно осклабились.

Пленники, как и те, кто их только что прихватил, с относительным комфортом расположились на заднем дворе в старом сарае. Оливье Мердо – а все говорило о том, что именно он и был здесь главным, – уселся на копну соломы, пленники со связанными за спиной руками стояли посередине, остальные – вдоль стен. Потрескивая, горели в воткнутом в землю подсвечнике недешевые восковые свечи, освещая кучу тряпья в дальнем углу – какие-то обрывки одежды, старые прохудившиеся башмаки, сломанную удочку с леской из конского волоса… Хлам.

– Прежде можно один вопрос, господа? – вполне учтиво поинтересовался Иван.

Оливье вскинул глаза:

– Смотря какой… Впрочем, извольте. Спрашивайте – я отвечу. Право, надеюсь, что и вы поступите так же. Оно вам же и лучше будет. Ну?

– Как вы узнали, месье, что мы вовсе не парикмахеры?

– Как? – Подросток хохотнул и зябко потер руки. – Ну, вы уж совсем меня за идиота приняли. Да проще простого! Во-первых, ваш выговор вовсе не парижский, видал я парижан, скорее так говорят южане; во-вторых, вы, молодой человек, – Оливье перевел взгляд на Митьку, – похоже, первый раз взяли в руки ножницы – честно говоря, иногда было так больно, что я еле терпел…

– Извините, – обиженно просил Митрий.

– И наконец, в-третьих, – продолжал юный хозяин. – Вы задавали множество излишних вопросов и слишком пристально осматривали дом. Теперь мой вопрос – кто вы такие?

Иван пожал плечами, прикидывая, сможет ли он резким движением ноги достать подсвечник. Выходило, что сможет… особенно если подвинуться, ну, хотя бы на совсем маленький шажок, такой, еле заметный… вот…

– Думаю, вам не стоит пытаться бежать. – Оливье с ухмылкой поднялся и переставил подсвечник поближе к двери. Могу вас заверить, наши пистолеты заряжены и – еще раз напоминаю – все мы довольно метко стреляем.

– Хорошо, – кивнул Иван. – Думаю, мы расскажем вам всю правду, но предупреждаю – вам вряд ли удастся извлечь из нее выгоду.

– Ну, это уж не вам решать, – резонно заметил подросток. – Рассказывайте!

– Начнем с того, что мы, как вы догадались, не парижане…

– Ну, это мы давно поняли!

– … и даже не французы… а русские!

– Русские?! – Удивлению собравшихся не было предела. – И можете это доказать?

– Можем… У нас здесь друзья, которым прекрасно известна наша история.

– Хорошо. – Оливье погрыз ногти. – К доказательствам перейдем позже, а сейчас поясните – каким ветром вас сюда занесло?

– Мы учились в Сорбонне…

– Ого!