Именно Рен из них двоих всегда была самой общительной. Самой дружелюбной. Ее приглашали на кинсеаньеру[16]и дни рождения. Но раньше – в средних и старших классах – все знали: если пригласить Рен, придет и Кэт. Они шли «в комплекте», даже на танцах. За три года накопилось множество фотографий с каждой дискотеки и выпускного бала, где Кэт и Рен стояли со своими парнями под аркой из воздушных шариков на фоне блестящей ширмы.

Они шли «в комплекте», и точка. Так было всегда.

После ухода мамы они даже вместе посещали сеансы терапии. Теперь это казалось Кэт странным, учитывая, насколько разной была их реакция: Рен устраивала истерики, Кэт держала все в себе. С яростью и отчаянием. «Путешествие к центру Земли».

В третьем классе – а всю начальную школу они учились вместе – учительница посчитала, что, возможно, причина их подавленности в террористах…

Ведь их мама ушла из дому одиннадцатого сентября.

Того самого одиннадцатого сентября.

Кэт до сих пор это казалось нелепым: неужели мама была столь эгоцентричной, что не могла подождать со своими личными проблемами среди национальной трагедии?

В тот день сестер рано отпустили из школы, а когда они пришли домой, родители уже ссорились. Папа был расстроен, мама плакала. Вначале Кэт решила, что виною Всемирный торговый центр: учительница рассказала им о самолетах. Но дело было не в этом, совсем не в этом…

– Я устала, Арт, – говорила мама. – Просто устала. Я живу неправильно.

Кэт вышла и села на лестницу черного входа, Рен опустилась рядом, держа ее ладонь в своей.

Ссора все не утихала. И когда днем над их головами пролетел президент, направляясь на военно-воздушную базу, – единственный самолет в небе, – Кэт подумала, что настал конец света.

Через неделю мама навсегда ушла из дому, обняв обеих девочек на крыльце, расцеловав их в щеки и пообещав, что они очень скоро увидятся, ей просто нужно время прийти в себя, вспомнить, кто она на самом деле. Для Кэт и Рен ее слова казались абсурдом: «Ты наша мама, кто же еще!»

Кэт плохо помнила, что было дальше.

Она часто плакала в школе. Пряталась с Рен в туалете во время перемен. Держалась с ней за руку, пока они ехали в автобусе. Рен поцарапала мальчишку, который обозвал их лесбиянками.

Сестра не плакала. Она крала вещи и прятала их под подушкой. Когда папа в первый раз поменял их простыни – случилось это лишь после Дня святого Валентина, – то нашел карандаши с Саймоном Сноу, бальзамы для губ «Лип смэкер» и диск с альбомом Бритни Спирс.

На какой-то неделе Рен детскими ножницами порезала платье одной девочке, а Кэт описалась во время обществознания, потому что боялась поднять руку и попроситься в туалет. Учительница вызвала в школу папу и дала ему визитку детского психолога.

Отец не сказал психотерапевту, что мама девочек ушла. Он даже не рассказывал об этом бабушке вплоть до летних каникул. Так он был уверен, что она вернется… И все это время он был ужасно несчастным.

Точнее, они трое.

Потребовался не один год, чтобы склеить себя по кусочкам, и не факт, что все кусочки оказались на месте. По крайней мере, все трое хоть немного пришли в норму.

Более или менее.

Кэт закрыла учебник по биологии и потянулась к ноутбуку. Читать было сейчас скучно, хотелось сочинять.

Когда зазвонил мобильник, Кэт даже вздрогнула. Пару секунд она смотрела на экран, потом ответила, гадая, чей это номер.

– Алло?

– Привет. Это Ливай.

– Привет.

– Сегодня вечеринка в моем доме.

– У тебя там всегда вечеринка.

– Так ты придешь? Рейган придет.

– Ливай, и что я буду делать на твоей вечеринке?

– Веселиться, – сказал он, и Кэт поняла по голосу, что он улыбается.

Она постаралась сдержать улыбку.

– Не пью. Не курю. Не ловлю кайф.

– Ты можешь пообщаться с людьми.

– Не люблю разговаривать с пьяными.

– То, что они будут выпивать, не значит, что они будут пьяными. Я не буду пьяным.

– Разве мне нужно идти на вечеринку, чтобы поговорить с тобой? Это Рейган просила пригласить меня?

– Нет. Не совсем.

– Повеселись там, Ливай.

– Подожди… Кэт…

– Ну что еще? – сказала она так, будто у нее была куча дел, хотя все обстояло иначе.

– Что делаешь?

– Хочу попечатать. А ты что делаешь?

– Ничего, – ответил Ливай, – только пришел с работы. Может, дочитаешь мне ту историю…

– Какую историю? – спросила она, хотя прекрасно знала какую.

– О Саймоне Сноу. Вампир Баз как раз собирался напасть на Саймона.

– Хочешь, чтобы я читала тебе по телефону?

– А почему бы и нет?

– Я не буду читать по телефону.

В дверь постучали. Кэт подозрительно взглянула на нее.

Снова стук.

– Я знаю, что это ты, – сказала она в телефонную трубку.

Ливай засмеялся. Кэт встала и открыла дверь, завершая вызов.

– Ты ведешь себя глупо.

– Я принес тебе кофе, – сказал Ливай.

Он был одет во все черное: черные джинсы, черный свитер, черные кожаные бутсы, а в руках держал два красных стаканчика с рождественской символикой.

– Обычно я не пью кофе, – напомнила она.

Их предыдущие встречи были не в счет.

– Расслабься. Представь, что это растаявшие шоколадные батончики. Тебе какой: имбирный латте или гоголь-моголь?

– Гоголь-моголь напоминает что-то скользкое, – скривилась Кэт.

– Мне тоже, правда в хорошем смысле. – Он протянул руку. – Тогда имбирный.

Кэт приняла стаканчик и покорно улыбнулась.

– Пожалуйста, – сказал Ливай и опустился на ее кровать, улыбаясь в предвкушении чтения.

– Ты это серьезно? – спросила Кэт, садясь за стол.

– Да ладно, разве ты пишешь истории не для того, чтобы ими насладились другие?

– Я пишу для того, чтобы люди их читали. Пришлю тебе ссылку.

– Не присылай. Интернет не для меня.

От удивления Кэт вытаращилась на него. Она собиралась хлебнуть кофе, но замерла.

– Как вышло, что ты не любишь Интернет? Это то же самое, что заявить: «Я не люблю вещи, которые делают жизнь удобной. И простой. Мне не нравится иметь доступ ко всем зафиксированным открытиям человечества – только руку протяни. Мне не нравится свет. И знания».