— Госпожа, — проговорил он, — скажите им, чтобы не шептались. Я не люблю, когда шепчутся.

— Хорошо, хорошо, Элевин, они больше не будут, — успокоила его Ориэлла, Ее чувство целительницы подтвердило то, о чем она и так уже догадывалась. Волшебница могла исцелять болезни или залечивать раны, но ничего не могла поделать со старостью и отчаянием. Старый слуга перестал бороться за жизнь. Долгие месяцы он мужественно переносил болезнь и лишения, но теперь что-то окончательно сломило его. Ориэлла не могла проникнуть сквозь тень, омрачающую его душу, и понять, что же с ним случилось.

— Что с тобой, Элевин? — прямо спросила она. — Ты прошел такой долгий путь — почему же теперь ты решил сдаться?

— Госпожа, прошу, не сердись на меня, — прошептал старик. — Я очень устал. Хватит с меня борьбы. Я хочу отдохнуть. — Он отвернулся, и Ориэлла вздрогнула, проследив его взгляд. Он смотрел туда, где еще раньше она заметила зловещий силуэт Жнеца. Волшебница покачала головой.

— Он очень тяжело переживал смерть Мериэль, — прошептал ей на ухо Анвар, опускаясь рядом с ней на колени. Он сам тяжело переживал то, что случилось с Элевином. — Ориэлла, прошу тебя, помоги ему, если можно! Неужели нет никакой надежды? — умоляюще спросил он, и она вспомнила, с какой любовью Анвар, тогда еще слуга, и старый мажордом относились друг к другу в Академии.

— Ты ведь был с ним сегодня целый день, — сказала она возлюбленному. — Он все время чувствовал себя так же? Ведь что-то же должно было подорвать его силы?

В глубине души Ориэлла считала, что дело безнадежное, но ради любимого должна была постараться что-то сделать. Анвар взял руку Элевина в свою.

— Он много говорил о Мериэль.., а потом вдруг стал каким-то очень тихим, и, хотя мы беседовали о чем-то, видно было, что мысли его далеко. Потом он стал жаловаться на усталость, лег в постель, а мне не удалось уговорить его встать… Знаешь, Ориэлла, я уже видел это раньше, — горько сказал Анвар. — Такое уже было с моим дедушкой в ту зиму, когда ты появилась в Академии. Тогда он тоже как будто сдался. Но тогда это длилось несколько недель, а не несколько часов…

Тут дверь отворилась, и в комнату, прихрамывая, вошел Чайм. Когда Эфировидца отнесли в его комнаты, он еще спал, и Ориэлла считала, что ему следовало бы подлечиться, пока есть возможность.

Эфировидец подошел к постели больного и резко спросил:

— Почему не послали за мной? Я ведь тоже кое-что сделал для старика. — Он проследил за взглядом Ориэллы, и волшебница поняла, что Чайм увидел в темном углу то же, что и она. Вздрогнув, он замолчал.

— Хорошенько позаботься о своей госпоже, Анвар, — заговорил вдруг Элевин. — Ты оказался молодцом, чего от тебя никто не ожидал, кроме меня. Ты оправдал мое доверие, и я горжусь тобой. Горжусь тобой больше, чем могу гордиться собой, — пробормотал старый слуга. — Мериэль была больна, она ничего не могла с собой поделать. Смерть Финнбарра перевернула ее. Я должен был присматривать за ней, заботиться о ней. Это было все, что я мог сделать после того, как изменил Миафану… — На глазах старика выступили слезы. — Но я подвел ее, — прошептал он. — Я их всех подвел… Стар стал, слаб стал. Простите меня… — Это были его последние слова.

— Старый дурень! — закричал Анвар в гневе и горе и ударил кулаком по постели. — Да все они вместе взятые не стоили твоей преданности!

Ориэлла взяла его за руку.

— Долг был смыслом жизни Элевина, — тихо сказала она. — Семьи у него не было, и вся жизнь для него сосредоточилась на Академии. Долг и верность и были его жизнью. Я думаю, только они и поддерживали его в эти тяжелые месяцы. Когда же он решил, что не смог выполнить свой долг… — Она печально покачала головой. — Бедный Элевин!

Чайм закрыл лицо руками. Паррик обнимал плачущую Сангру. Ориэлла и Анвар прижались друг к другу. Все они горевали об Элевине. Ориэлла украдкой посмотрела в тот угол, где она видела Владыку Мертвых, но там уже никого не было. На этот раз его жертва не ускользнула. Долгая, верная служба сменилась для Элевина вечным покоем.

В кухне Академии, на видном месте, висела полка, а на ней лежали восемь шаровидных кристаллов, каждый из которых излучал в свое время лишь ему одному присущий свет. Такие же кристаллы хранились на полках в прежнем помещении слуг, а также — в двух сторожках на пути от выхода из Академии до реки. Но теперь пять из них не засветятся никогда, и их хозяева — маги — уже больше не передадут через них приказы и повеления.

Джанок вспомнил об этих кристаллах, когда обходил кухню, проверяя, не бездельничает ли кто из слуг. Старший повар задумчиво смотрел на магические шары. Всего два дня назад погас пятый, лиловый кристалл. Значит, госпожа Мериэль тоже приказала долго жить. Немного же их осталось! Хозяева Джанока начали уходить из жизни.

В отличие от других жителей Нексиса Джанок не питал особой ненависти к Волшебному Народу. Да и с чего, собственно, когда они обеспечили ему довольно удобное существование? Если пища для магов была обильной, вкусной и подавалась по первому требованию, то их совершенно не интересовало, как управляет кухней старший повар, и он чувствовал себя там царьком. Но чем меньше оставалось магов, тем больше у Джанока появлялось оснований для беспокойства.

А беспокоили Джанока три вещи.

Во-первых, как ему сохранить свою маленькую власть над слугами, если такая же судьба постигнет и Миафана с Элизеф?

Во-вторых, надолго ли хватит действия сберегающих заклинаний, с помощью которых маги сохраняли продукты? Если удастся прибрать к рукам их запасы, то в такое голодное время он сможет получить за них все, что угодно.

И в-третьих… Джанок нахмурился, глядя на зеленый кристалл. Он едва мерцал — значит, хозяйка очень далеко отсюда. Джанока это вполне устраивало. Из-за этой самой «госпожи Ориэллы» Анвару удалось избавиться от кухни, да еще и выбиться, можно сказать в люди. Вдобавок и Миафан сурово наказал старшего повара за то, что тот не углядел за сбежавшим Анваром, которого Верховный Маг почему-то ненавидел. Но вот с недавних пор Джанок заметил, что свет внутри кристалла стал ярче, и значит, хозяйка его приближается к Нексису. Именно это и беспокоило Джанока. Когда она включается в игру, никогда нельзя предвидеть, чего от нее ожидать.

Как раз в этот момент один из кристаллов озарился серебристым светом, который, как обычно, стал то вспыхивать, то гаснуть. Пробормотав ругательство, старший повар неохотно потянулся к нему. Госпожа Элизеф никогда не отличалась добрым нравом, но в последнее время она сделалась такой злобной, что старший повар стал опасаться ее вызовов. Но заставлять ее ждать было ни в коем случае нельзя. Джанок сжал в руке кристалл, чтобы вызвать к жизни заключенную в нем силу, а затем положил обратно на полку. Серебристое сияние окутало кристалл, и перед Джаноком возник образ Элизеф.

Джанок принял подобострастную позу.

— Чем могу служить, госпожа?

— Большим усердием! — заорала на него Элизеф. — Как ты осмелился заставлять меня ждать, смертный?