Три тысячи шестьсот всадников навалились и принялись методично уничтожать осман. Пленные Иоанну были без надобности. Поэтому они делали свое дело без оглядки на то, кто там бежал: паша или простой азап — ополченец из вчерашних крестьян. Никого не щадили. Никого не берегли.

Пехота же, выдвинув вперед аркебузиров, начала приближаться к вагенбургу. В любой очаг сопротивления тут же улетал залп взвода[4], или более. А пикинеры, идущие следом, добивали раненых, лежащих на земле. Да и вообще контроли даже тех, кто вроде бы был уже убит. От греха подальше. Кое-кто в этом лагере пытался отстреливаться и что-то там изображать. И даже иногда умудрялся выбить одного, двух или даже трех бойцов короля. Но, в целом, это уже ни на что не влияло. Шло простое избиение побежденных. Бойня…

—Доложить о потерях. Выдели трофейные команды. Отправить разъезды согласно расписанию.— скомандовал Иоанн, когда все, наконец-то закончилось. И гусары с уланами стали возвращаться с дальних холмов, завершив вырубать неприятеля. Кто-то может и ушел. Как без этого? Но глянув окрест казалось, будто бы армия осман оказалась уничтожена полностью. Не без потерь. К сожалению. Если бы эти две чертовы легкие бомбарды не взорвались, да при штурме вагенбурга отдельные отчаянные головы не отстреливались, было бы совсем все хорошо. Но нет. Не удалось победить в сухую…

[1]Ранние подковы такого типа появились на Руси только в XVI веке, но в своей нормальной форме утвердились только к концу XVII века.

[2]10000 строевых пехотинцев (5000 пикинеров, 5000 аркебузиров), 1200 улан (конные пикинеры), 2400 гусар (конные лучники), 6 20-фунтовых кулеврин (длинноствольных пушек), 18 8-фунтовых легких бомбард (длинных гаубиц), 18 3-фунтовых фальконетов (длинноствольных пушек). Всех гусар Иоанн с собой не брал, так как особенного толку от них в правильном бою не предвиделось.

[3]Иоанн наконец-то сумел наладить хоть какое-то чугунное литье. Пусть и очень ограниченное по объему.

[4]Взвод аркебузиров — это 50 стрелков.

1478 год, 25 июля, окрестности Судака

Иоанн поднимался по крутому склону внешней Генуэзской крепости. А за ним семенили его подчиненные, что тащили оборудование для задуманного им дела.

—Ваше Величество,— воскликнул Леонардо да Винчи,— отсюда открывается прекрасный вид!

Король улыбнулся. Как-то по-отечески.

Он все-таки сумел «выписать» себе этого гения и теперь тот служил при его дворе. Да, прибыл он особой славы не имея. Но живой, пытливый ум его Иоанн сумел занять полезным делом. Да и увлечь, чего уж там? Их беседы интриговали Леонардо невероятно. Впрочем, не одним Леонардо единым. Король самым тщательным образом расспрашивал торговцев из Фландрии, Милана и Неаполя о художниках, скульпторах, архитекторах и прочих одаренных людях. И цеплялся за имена, которые мог вспомнить, или об описания, которые выглядели достойно.

Так что, кроме Леонардо да Винчи, имевшего в Москве не только сытную службу, но и свою лабораторию, содержащуюся на средства короля, удалось много кого выцепить на взлете. Например, Иеронима Босха, который в это время только-только начинал свою карьеру… Совокупно же в 1478 году в Москве уже трудилась добрая дюжина одних только художников, которые создавали новую школу живописи — Московского реализма. Ради чего в 1477 года даже Анатомический театр открыли и занялись изучением анатомии, совместно с приглашенными скульпторами и медиками. Без особого отрыва от работ, которых те имели в изрядном количестве.

—Да, друг мой, вид прекрасный,— согласился Иоанн.— Видишь,— указал он на османский флот внизу, в бухте.— Сколько до них? Долетят твои малышки?

—Как будто долетят,— задумчиво произнес Леонардо, нахмурив лоб.— Но нужно посчитать.

—А давай вместе. Заодно сверим результат и, если он разойдется, попытаемся свериться. Чтобы точнее вышло.

—С радостью мой король!— посветлел лицом де Винчи, которого невероятно радовала эта тяга монарха Руси к науке и всему умному. А также то, что он не просто стремился приобщиться к знаниям, но и сам знал просто невероятно. Это ведь он подсказал Леонардо то, как можно посчитать расстояние до объекта, опираясь на его наблюдаемую величину. И тот с добрый месяц бегал по полю, отсчитывая шаги и фиксирую как наблюдаемый рост человека менялся в зависимости от удаления, составляя полезные в прикладном использовании таблицы…

Судак… Сугдея… Сурож… Солдайя… Сидагиос… и многое, многое иное. И все это — новая столица генуэзских владений в Крыму после 1475 года.

В том году османы высадились в Кафе, отчего та немного пострадала. А местная генуэзская крепость была взята и частично разрушена. Потом туда пришел Андрей Васильевич и сначала ее штурмовал тяжелой пехотой, утопив в крови, а потом оборонял. В результате население этого, некогда самого крупного города Крыма, едва не закончилось.

Но злоключения Кафы на этом не прекратились. Андрей Васильевич, следуя приказу своего короля, засел в Керчи, переименованной в Боспор. И начал ее отстраивать. Но людей для каменоломен у него не было. Поэтому он самым беззастенчивым образом разбирал укрепления Кафы и вообще всякие каменные ее дома. Вывозил этот камень в Керчь и пускал в дело.

Из-за чего к 1478 году в Боспоре была уже небольшая, но очень основательная крепость, построенная на английский лад. Этакий замок из Средней Англии. Ибо попались Андрею советчики из числа валлийских лучников, что послужили в таких местах ни один год. И даже начал строить второй контур стен так называемого нижнего замка для защиты будущих горожан. Но не успел — началась война. Что, впрочем, вынудило осман искать другое место для высадки, ибо Кафа в 1478 году пребывала фактически в руинах, не имела запасов, населения и любых иных возможностей принять и заселить такое войско.

И этим местом стал Судак, который в 1475 году так и не коснулась война. Из-за чего ни крепость местная генуэзская, ни ее гарнизон не пострадали. И король, пробыв на поле боя у руин Салачика сутки, и собрав трофеи, отправился именно сюда. Найдя здесь «картину маслом» самого феерического толпа.

Сверху — на замковой горе — совершенно неприступный для османских войск, стояла генуэзская крепость с горсткой защитников. Снизу — укрепленный стеной город и целый флот в бухте за ним. Тот самый, что караулил Иоанн в устье Днепра. А флот — это серьезно. В те годы ведь вели морские бои все еще абордажами. И такое количество боевых кораблей несли без всякого сомнения не меньше пяти, может быть шести или даже семи тысяч бойцов. Хорошее усиление для гарнизона.

Изящность момента заключалась в том, что османы не могли взять крепость генуэзцев и осаждали ее. Что, учитывая запасы, могло длится едва ли не годами. Генуэзцы же, доминируя над городом и бухтой ничего не могли сделать османам, так как не имели для того средств.

И тут подошел король со своей армией.

Османы, понятное дело, тут же свернули свою осаду генуэзцев, отойдя за стены. Но ситуации это не меняло.