у Катрин бутылку. Сам сделал несколько глотков, и тоже не очень аккуратно — напиток не вспенился сильно, но в нос газами ему ударило так, что аж глаза заслезились. Поморгав и поморщившись, он увидел, как глядя на него улыбается Катрин.

— Как у тебя со спиной? — спросила она вдруг, убирая улыбку с лица.

За последние две недели, так получилось, они почти не ночевали вместе. В форте было слишком мало места, и Катрин вместе с Александрой ночевали в командирском жилом домике, остальные расселились в казарменных помещениях главного здания.

Не отвечая на вопрос вслух, Никлас приспустил с плеч халат и развернулся спиной к ведьме: камень-фамильяр, вплавленный ему под кожу во время произнесения клятвы, уже практически растворился. Катрин положила руку Никласу в основании шеи, подержала немного, словно прислушиваясь.

— Да, у меня в таком же состоянии.

Руку со спины Никласа Катрин так и не убирала. Более того, она вдруг шагнула вперед, встав совсем рядом, прижавшись к его спине. Но почти сразу отстранилась немного — забрав бутылку и сделав еще несколько глотков шампанского.

Никлас услышал, как Катрин фыркнула, услышал, как пенится напиток — похоже, снова на себя пролила. Но вытираться в этот раз не стала.

— Все вокруг давным-давно думают, что мы с тобой спим, — вдруг негромко сказала ведьма.

Никлас не сразу нашелся что ответить. Подтвердить? Но это и так понятно. Опровергнуть? Но зачем? С некоторого времени, как Никлас понял силу слов, думать начал о них по-другому, стараясь всегда думать, что говорит. А слова Катрин сказаны ведь с определенной целью, главное теперь понять, что именно она сейчас имеет ввиду.

— Скажи, а ты на меня вообще как на женщину не смотришь? Нет? Потому что я… уродка, да?

Мысли о силе слов ушли как не было. Никлас резко обернулся, посмотрел во влажно поблескивающие глаза ведьмы. Она стояла прямо, говорила ровно, но только теперь он хорошо понял, что это уже явно не первая ее бутылка шампанского. Катрин между тем опустила взгляд, наклонив голову чуть в сторону — с заметным смущением пряча от его взгляда изуродованную шрамами половину лица.

Аккуратно взяв ведьму за подбородок, Никлас заставил Катрин поднять голову. Шрамы ее заметно побагровели, а вот румянец со щек исчез, кожа побелела. Никлас наконец понял, почему ему незнакомы странные интонации в голосе Катрин: он ни разу еще не видел и не слышал ее пьяной.

— Это вторая или третья? — спросил он, кивнув на шампанское.

— Третья. Прости, я… — попыталась отстраниться Катрин, но Никлас ее удержал, заставил снова посмотреть себе в глаза.

— Ты же почувствуешь, если я сейчас тебе совру?

— Наверное.

— Наверное?

— В голове шумит немного, — пожала плечами Катрин, пытаясь снова отхлебнуть из бутылки. Никлас не дал, забрал шампанское, сделал пару глотков и с громким нечаянным стуком — от которого Катрин заметно вздрогнула, поставил на трюмо.

— Нет, ты не уродка. До того, как на лице у тебя появились шрамы, ты была красива особенной красотой. Про себя я назвал тебя: «чувственная валькирия». Если бы твое лицо было кукольным, как у девочки-конфетки, возможно шрамы действительно могли бы тебя изуродовать. Сейчас я не могу сказать, что они делают тебя краше, но они определенно добавляют тебе особого шарма. К тому же, как я и раньше говорил, у тебя божественная фигура.

— Которая тебя совсем не привлекает, — поджав губы, снова опустила глаза Катрин.

— Так мы же родственники⁈ — вообще не понял о чем речь Никлас.

— Если бы даже у нас было с тобой родство, то оно — двоюродное, и только по деду. А ты на меня ни разу не глянул с интересом, даже когда…

Катрин — в третий раз за все то время, как Никлас ее знал, утратила спокойствие, находясь явно на грани истерики. Голос ведьмы подрагивал, взгляд ускользал, лицо то краснело, то бледнело.

— Во-первых, когда я смотрел на тебя в спокойной обстановке, я всегда отмечал твою красоту, не нагнетай. Во-вторых, я воспитан в большой религиозной семье, у меня в этом плане блок стоит, я просто не могу воспринимать сестру как объект интереса. В-третьих… были и другие немаловажные факторы, которые, так скажем, сильно отвлекали мое внимание.

Никлас вовремя подумал, что не стоит говорить Катрин о том, что возможное напряжение в общении с ней просто выходило как пар в свисток во время встреч с ведьмой-валькирией Татьяной, которая буквально все силы из него заранее высасывала.

— Какие-такие факторы? — сощурившись, спросила Катрин.

— Немаловажные. Усталость от тренировок, например, или…

— Татьяна? — поджала губы Катрин.

— Да, — не стал опровергать Никлас.

Катрин промолчала, но глаза ее при этом заметно сверкнули алым отблеском. Никлас, неожиданно, только сейчас обратил внимания на один момент в недавних словах ведьмы.

— Подожди, ты сказала, что: «Если бы даже у нас было с тобой родство». Это что значит, что…

— Это значит, что никакого родства по крови у нас с тобой нет.

— Откуда ты знаешь?

— Сходила в лабораторию, запросила анализы.

— Когда?

— Когда мы медосмотр после принесения клятвы проходили.

— То есть ты все знала с самого начала?

— Да.

— А почему не сказала?

— Потому что ты на меня даже с тенью интереса не смотрел! — вдруг повысила голос Катрин почти до крика. — Ты сегодня, когда рассказывал про нежность и уверенность в общении, я хотела под землю провалиться! С какими-то шлюхами можешь устраивать нежное родео на грани грубости, а на меня ноль внимания! Сколько я перед тобой ходила голая, сколько пыталась хоть один заинтересованный взгляд поймать…

Ведьма говорила и говорила, постепенно понижая голос с крика до шепота, а сейчас и вовсе замолчала, увидев изменившееся выражение лица Никласа. Он же словно новым взглядом смотрел на Катрин.

После того как она недавно вытиралась воротником, халат остался частично распахнут. Пояс завязан слабо, полы все сильнее расходятся, видны следы ручейков недавно пролитого шампанского на шее и в ложбинке груди. Никлас сухо сглотнул, поднял взгляд на чувственные, словно припухшие губы — влажные от шампанского, отметил блеск внутреннего алого отблеска ее глаз.

Шагнул вперед, Никлас погладил ведьму по распущенным мокрым волосам. Катрин зажмурилась, попыталась отвернуться: лицо ее заливало краской — это было заметно даже сейчас, когда она опустила голову. Никлас медленно и аккуратно забрал у нее бутылку с