Стараясь заглушить его, он еще раз прочел в атласе нужные страницы.

И тут раздался звонок, такой резкий и сильный, что заглушил внутреннюю тревожную сигнализацию.

Монтальбано не сразу понял, что звонит телефон.

Сначала он решил не отвечать, а потом подумал: вдруг это Лаура – и снял трубку.

– Комиссар, прощеньица прошу за то, что осмелился вас побеспокоить…

– Слушаю, Катарелла!

– Только что звонил синьор Микка!

Интересно, кто это? По фамилии Микка комиссар помнил только Пьетро, туринца из учебника истории[11].

– А имя он тебе назвал?

– Да-да, комиссар. Зовут-то его Джарра.

Джарра Микка… А, Джеремикка!

– Что сказал?

– Просил, чтобы вы к нему зашли.

– Послушай, Катарелла, поскольку мне надо кое-куда съездить, сделай-ка мне одолжение!

– Слушаю вас, комиссар!

Как пить дать вытянулся сейчас по стойке смирно.

– Поищи в интернете информацию о процессе Кимберли.

– Охотно, комиссар! Объясните мне только, как это пишется.

– Постараюсь. Пиши: процесс.

Минуты три Катарелла молчал.

Возможно, искал ручку.

– Катарелла!

– Я здесь, комиссар!

– Ты написал «процесс»?

– Еще нет.

– Почему?

– Я вот думаю, там две «це» или две «эс»?

Если он завис на слове «процесс», что же будет с «Кимберли»…

Такими темпами понадобится неделя!

– Катарелла, давай сделаем так: я напишу это на листочке и по дороге заскочу в комиссариат.

По пути в Вигату комиссар размышлял над тем, что звонок Джеремикки был как нельзя кстати. Значит, у него есть новости от французского коллеги. Это означало, что в деле появятся новые подробности, и Монтальбано будет над чем поразмыслить. Плевать, что начальник полиции отстранил его от дела. Оно необходимо ему сейчас как воздух, хотя бы по одной простой причине: чтобы не думать о Лауре.

У комиссариата он вышел из машины, оставив дверцу открытой, чтобы по-быстрому передать Катарелле листок бумаги с надписью «процесс Кимберли».

– Вернусь через час.

– Подождите, комиссар!

– Что такое?

Катарелла в смущении разглядывал носки своих ботинок, сжимая и разжимая кулаки.

– Что у тебя?

– Я должен вам кое-что сказать, не очень приятное, поэтому не знаю, говорить или нет…

– Ладно, когда решишь, телеграфируй!

– Комиссар, это не шутки!

– Тогда говори скорее, мне некогда!

– Комиссар, прошу вас, пройдите в ваш кабинет.

Если это поможет поскорее от него отделаться… Он пошел, Катарелла следом. Дверь в кабинет оказалась закрыта. Он повернул ручку.

Прямо перед его столом спиной к ним стоял Фацио. Услышав, что кто-то вошел, он обернулся, сделав шаг в сторону. Комиссар увидел на своем столе венок из белых цветов, какие обычно кладут на гроб.

Он вздрогнул, вспомнив недавний сон.

– Что… это…

Слова застряли в горле. Фацио, мрачнее тучи, с беспокойством смотрел на Монтальбано:

– А вы как думаете, комиссар? Классическое предупреждение мафии.

В самом деле. Монтальбано подошел к шкафу, налил себе из бутылки воды. Голова заработала на всех оборотах.

Чем объясняется эта угроза? Конечно, мафия пронюхала, что он интересуется «Ванессой» и «Бубновым тузом». Его убьют, если он не прекратит лезть куда не следует. Плохо дело! Ни клан Куффаро, ни Синагра себе такого не позволяли! Неужели сон в руку?!

– Нужно сообщить начальнику полиции, – сказал Фацио.

Монтальбано не ответил. Он треснул по столу так, что венок свалился на пол.

– Катарелла, выбрось эту гадость на помойку!

Катарелла наклонился, чтобы подобрать цветы.

– Когда они его принесли? – спросил Монтальбано.

– Минут за пять до вашего прихода.

– Ты видел, кто принес?

– Конечно. Толстяк Панцика, цветочник.

– Фацио, пять минут тебе, приведи сюда этого Панцику.

Сказать по правде, Монтальбано был ошарашен. Если б не этот дурацкий сон, хрен бы они взяли его на пушку!

Толстяк Панцика оказался господином лет шестидесяти, розовым как поросенок. Он вошел, поздоровался и сразу заговорил:

– Простите меня великодушно, если…

– Вопросы здесь задаю я.

– Как вам будет угодно.

– Кто заказал тебе цветы?

– Он не назвался. Позвонил по телефону.

– А как вы договорились с оплатой? – вмешался Фацио.

– Он сказал, что кто-то от него зайдет.

– Зашел?

– Да, вчера вечером.

– Можешь его описать?

– Еще бы! Он был в форме.

Монтальбано и Фацио удивленно переглянулись.

– В какой еще форме? – спросил Фацио.

– Как у вас.

Мафиози, переодетый полицейским! Дело принимало серьезный оборот.

– Можно я скажу то, что сразу хотел вам сказать, а вы не дали? – настаивал цветочник.

– Говори, – разрешил Монтальбано.

– Он дал мне еще послание, а только я забыл воткнуть его в венок…

«Обычно такой угрозы достаточно, какое еще послание?» – подумал Монтальбано.

– Давай его сюда.

Цветочник протянул конверт. В нем была визитная карточка с надписью: «Искренние соболезнования. Латтес».

В тот момент, когда Монтальбано заходил в кабинет Джеремикки, он еще не знал, да и не мог знать, что услышит в этих стенах слово, всего одно слово, которое поможет ему найти верный путь.

Джеремикка, увидев Монтальбано, поднялся ему навстречу, улыбаясь и помахивая рукой с поднятым вверх большим пальцем – в знак того, что есть важные новости.

– Монтальбано, ты сорвал куш!

– Я? Каким образом?