– А бывают такие, кто об этом забывает? – полюбопытствовала Этери.

– Бывают. – Голос Евгении Никоновны звучал спокойно, без тени обиды. – К счастью, такие случаи редки. Но вы поймите меня правильно: знай я заранее, что избитая, изнасилованная женщина окажется неблагодарной дрянью, все равно взялась бы ей помогать.

– Как этой вашей Гюльнаре? – невольно вырвалось у Этери. – Простите, может, я предвзята, но…

– У Гюльнары трудный характер, я уже говорила. Она хочет жить богато и ничего не делать. Ее для этого растили. Скажу вам честно: я ума не приложу, как с ней быть. Вы правы, она не будет помогать приюту, когда уйдет отсюда. Если когда-нибудь уйдет.

– И все-таки вам ее жалко.

– Ну а как не пожалеть, когда замуж выдают силком?

– Меня тоже растили как принцессу, – призналась Этери. – Но я все-таки работаю, не сижу на шее у родителей и мужа-принца не жду. Наоборот, я его только что лишилась. И ничего, выплываю помаленьку.

– Разные люди на свете бывают, – ответила на это Евгения Никоновна. – Может, Гюльнара еще найдет свое призвание? Вдруг как раз на ваших уроках? Не надо ее отталкивать. Отнеситесь к ней помягче.

– Ладно, я постараюсь, – пообещала Этери и пошла отыскивать ясельную группу.

В коридоре она столкнулась с Гюльнарой Махмудовой, опять ощутила исходящие от нее враждебность и зависть. Она холодно кивнула и хотела пройти мимо, но Гюльнара схватила ее за руку. Этери терпеть не могла, когда к ней прикасались без разрешения. Она брезгливо отстранилась, даже отряхнула рукав.

– Не имей такой привычки – незнакомых людей за руки хватать.

Но Гюльнара ничуть не смутилась.

– А я знаю, где эта… которую ты ищешь. Возьмешь меня к себе – скажу.

Значит, она все-таки подслушивала под дверью. Интересно бы знать, сколько ей удалось услышать.

– Не знаю, о ком ты. И в доме ты мне не нужна. Я работников нанимаю, а ты что умеешь делать? Под дверями подслушивать?

– Ничего я не подслушивала! Случайно услыхала. Не знаю, как ее зовут, но могу показать. Только забери меня отсюда.

– Гюльнара, я ни к кому без спроса не набиваюсь. Надеюсь, ты «случайно услыхала», как я ровно об этом говорила Евгении Никоновне. И не ставь мне условий, все равно не возьму, даже если ты в золото превратишься. Может, тебе лучше было замуж выйти?

– Может, и лучше, – злобно поблескивая глазками, проговорила Гюльнара, – только теперь он меня уже не возьмет. У нас берут только чистую из дому.

– Да, это проблема. Но ее можно обойти. Возвращайся к родителям, пройди осмотр у гинеколога, надеюсь, девственность ты тут не потеряла. И пусть они найдут тебе жениха где-нибудь подальше от Москвы.

С этими словами Этери стремительной легкой походкой оторвалась от Гюльнары, нашла последнюю дверь налево и заглянула в ясельную группу. Ноздри защекотал знакомый запах манной каши, кипяченого молока, еще чего-то родного и милого. Запах детства.

Здесь были дети от грудничков до трех лет. Грудничков всего двое, и они мирно спали. Остальные, человек шесть, ползали по затянутому линолеумом полу, съезжали на пятой точке с ярко-красной пластиковой горки, преодолевали ползком пластиковые препятствия в виде застывших волн или холмов. Дарья и Марья следили за ними, в корне пресекая драки и слезы.

– Здравствуйте, девочки.

– Ой, а ты все в повязке! – посетовала Марья.

– Сегодня последний день. Потерпите еще месяц, перед Новым годом я за вами приеду, если вы не передумали.

– Да мы-то нет, мы уж думали, это ты на попятный пошла, – сказала Дарья.

– Я слова назад не беру, – гордо заявила Этери. – Да как бы я работала, если б моему слову веры не было? Враз бы прогорела.

– А ты кем работаешь? – спросила Марья.

– Я картины выставляю. И продаю. – В один миг в голове Этери родилась идея: позвать обитательниц приюта на выставку. – Вы тут как – прячетесь или можете в город выйти? Я хочу вас на выставку пригласить.

– Я пряталась попервах, – сказала Дарья. – А теперь нет, хожу свободно.

– А остальные?

– У нас тут многие прячутся, – заговорила словоохотливая Марья. – Кой за кем мужья приходят, домой зовут, обещают больше не обижать. Есть и такие дуры, что ведутся на посулы на эти. Одна повелась, уже при мне, вернулась к мужику своему, а потом назад прибежала вся побитая да без порток. В одной рубашонке, босая в окно вылезла. Осень на дворе, прикинь? Он все ее в своей комнате запер, и обувку, и все, чтоб не убегла, сам на работу ушел. А она – в окно. Он потом опять приходил, но тут уж его милиция ждала… А одна – скажи, Даш? – так и не вернулась, в землю ушла. Убил ее мужик. – Дарья кивком подтвердила, что это правда. – Дашка тут дольше меня живет, это еще до меня было, – добавила Марья.

– Ты не бойся, нас никто искать не станет, – вставила Дарья. – Меня искать некому, а Машкин пьет без просыпу, уж забыл небось, что женат.

– Значит, на выставку лучше не звать… – задумчиво проговорила Этери.

– Отчего же, зови. Ты с Евгеньей поговори, она знает, как устроить.

– Хорошо. Под Новый год мы с вами встретимся.

Ремонт шел полным ходом, к ней несколько раз приезжала Катя, подруги вместе перебирали образцы тканей, красок, обоев, делали эскизы, договаривались с мебельщиками…

Начали с чердака, потом спустились на второй этаж. Здесь Этери ничего не стала менять, кроме кровати в своей спальне, обстановку в общей игровой комнате и в спальнях сыновей освежила, но оставила нетронутой. Пусть живут как привыкли. Только кровати им купила побольше – они же растут. Она немного нервничала из-за скорого появления новых лиц в доме. Да еще с маленькой девочкой! Ну ничего, ее парням придется к этому притерпеться.

Большая гостиная на первом этаже получилась великолепной. Катя нашла как раз такие обои, как хотелось Этери: в виде старой, потускневшей и как будто осыпающейся позолоты. Обои отлично сочетались со шторами и обивкой мебели цвета авокадо, обшитой золотистым кантом.

«Не знаю только, зачем мне все это нужно», – мрачно подумала Этери, но промолчала.

Отделали еще несколько комнат внизу, оформили, как предлагала Катя, ситцевую гостиную, да не одну, а целых две в разных частях дома. Остальные Этери закрыла. Хотела закрыть целое крыло, но Катя посоветовала оставить комнаты с двух сторон, выходящие на восток и на запад.

– Зачем мне это? – тоскливо спрашивала Этери.

– Чтобы солнце не светило в глаза. Утром работаешь или отдыхаешь на западной стороне, после обеда – на восточной.

– Я люблю, когда солнце ярко светит.

– Тогда наоборот – с утра на восточной, после обеда на западной, – тут же нашлась Катя.

Этери улыбнулась через силу. Она уже решила было закрыть комнату, служившую когда-то кабинетом Левану, и больше о ней не вспоминать, но передумала. Это были фактически целых три комнаты: кабинет, примыкающая к нему спальня и кухонька с ванной – по сути, отдельная квартира. Этери сменила обстановку и сделала в этих апартаментах свой кабинет. А тот, что у нее был раньше – в другом крыле дома, – тоже сохранила, только обставила по-новому. Там будет работать ее секретарь.