– Не задерживайтесь, дорогая – небрежно сказал он. Иначе мы пропустим священный час парижского завтрака.

Она быстро схватила его руку, поцеловала в ладонь и прикрыла своими пальцами, как монету. Он уже стоял в своей комнате и звонил Марион, а его ладонь все еще горела самым удивительным образом. Теперь, когда приехала Эвелина, он должен был отменить свое вечернее свидание с Марион. Он не сделал этого заранее, чтобы не сесть между двух стульев. Ожидая соединения, Он чувствовал себя довольно неприятно.

– Не очень то это честно, – мелькнуло у него в голове, но он так и не мог сказать, было ли это нечестно по отношению к Марион или к Эвелине. В предусмотрительности всегда есть что-то подленькое, но торговля апельсинами учит человека осторожности.

– Алло!.. алло, Жужу! – радостно откликнулся голос Марион, – Я не видела тебя целую вечность. Флора занята грандиозными приготовлениями к твоему сегодняшнему обеду.

Франк сдержался его всегда коробило, когда Марион давала ему названия игрушек, зверей и овощей.

– Дорогая, – сказал он. Случилась катастрофа.

– Мой Бог! – взволновалась Марион. Что нибудь нехорошее?

– Нет, не такое уж нехорошее. Приехала жена. Я не могу сегодня вечером встретиться с тобой, а завтра рано утром мы уезжаем. Я не смогу даже попрощаться.

Марион ответила не сразу, но в общем приняла известие очень хорошо.

– Но зато как хорошо для тебя, что твоя жена здесь, – веселым тоном сказала она. Когда уходить твой пароход? Когда отходит твой поезд? Когда ты снова приедешь в Европу? Пошли мне заранее телеграмму.

Франк пробормотал в трубку свою благодарность и несколько ласковых слов. Его уже брало нетерпение. Дверь ванной комнаты открылась, и Эвелина остановилась на пороге, вопросительно глядя на него. Он сразу замолчал, предоставив Марион говорить одной.

– До свиданья, маленький. Было так хорошо увидеть тебя. Развлекайся. Счастливого пути!

Он почти не слушал ее, он был уже с Эвелиной. Она выглядела иначе, ярче и оживленнее, чем раньше. Поцеловав ее, он ощутил на ее губах вкус губной помады. «Ага» – подумал он, это было нечто новое в маленькой берлинке. Совсем неподобающим образом в этот момент он вспомнил ее мужа и выпустил ее из рук. – Пора завтракать, сказал он и повел ее из комнаты.

Внизу произошла маленькая задержка мадам протянула ему телеграмму. Она была из Лондона, от Пирл.

«Корсар ждет не дождется знакомства с тобой».

Франк остановился недоумевая кем мог быть Корсар? «Новая собака» осенило его. Он невольно улыбнулся. Эвелина стояла рядом и серьезно наблюдала за ним.

– Дела, – пояснил он.

– Женщины со всех сторон балуют вас, – неожиданно сказала она.

Он в замешательстве поглядел на нее. В Берлине она была нежнее и сентиментальнее. Подкрашенные губы придавали пикантность не только ее лицу. – Ревнуете? – спросил он, почувствовав, что ему стало веселье.

Она не ответила, и он бросил телеграмму в ближайшую корзинку для бумаг.

Как каждый американец, Франк гордился тем, что знает в Париже хороший маленький ресторанчик, в который не заходят американцы. Он провел Эвелину к длинному, тянувшемуся вдоль стены сиденью у Россета и внимательно просмотрел меню, говоря без умолку. Он говорил слишком много и слишком скоро, и сам заметил это. Он слегка нервничал – это было смешно, но положение было далеко не так просто, как оно должно было быть. Эвелина немедленно, в ответ на его зов по телефону, приехала в Париж. Это был ответ, который сам говорил за себя. Но в то же самое время Эвелина была таким чувствительным и хрупким созданием, что с ней он стеснялся. Он никак не мог почувствовать что это просто одно из многих любовных приключений, все напоминало ему больше первый день медового месяца.

– Целофан, – сказал Франк – мадам вся завернута в целофан, чиста и не тронута.

Эвелина отпила глоток вина и улыбнулась. Казалось, она совершенно уверена в себе.

«Я дурак», – подумал Франк. «Без сомнения эти милые берлинские дамы достаточно часто совершают маленькие поездки в Париж».

Под столом он взял ее руку. У нее на пальце было обручальное кольцо. Ее рука была как обычно холодна и слегка вздрагивала. Мимолетная дрожь желания быстро поднялась в нем и так же быстро улетела. Эвелина начала говорить по-французски и это нравилось ему. Внезапно из угла комнаты появился мужчина, в котором без ошибки можно было признать немца. Он подошел к их столику и обратился к Эвелине. Франк с неприязнью посмотрел на подошедшего господина. У него были жидкие, песочного цвета волосы, а его щека была изуродована тремя ужасными шрамами. Он обратился к Эвелине громким горловым голосом, и на ее лице, в то время как она отвечала ему, появилось странно напряженное выражение.

Занавеска, скромно скрывавшая дверь дамской комнаты, откинулась, и молодая, но удивительно непривлекательная женщина присоединилась к непривлекательному мужчине. Если среди знакомых Эвелины имелись подобные люди, Франк мог только пожалеть ее. Когда пара удалилась у Эвелины был совершенно обессиленный вид. Франк заплатил и вывел ее на улицу. Бледное солнце просвечивало сквозь тучи.

– Что теперь? – нерешительно спросил он.

– Да… что теперь? – повторила Эвелина.

– Конечно, вы знаете, что в это время дня делают в Париже все влюбленные, – быстро сказал он.

Вопрос вызвал легкую краску на ее щеки.

«Может быть она только и ждет этого» – подумал Франк.

– Знаю. Спущенные шторы и тому подобное, – сказала она. – Вам нравится любовь среди дня?

В этих словах звучал опыт. Она говорила о любви среди дня, как знаток говорит о температуре известных сортов вина. Франк быстро взял ее под руку и прижал к себе ее руку.

– Но я не принадлежу к этому типу, – закончила она.

Он был совсем озадачен.

– К какому типу вы не принадлежите и к какому типу вы принадлежите? – спросил он.

Он уже начинал волноваться. «Булонский лес» – подумал он. «Как всякий знает, Булонский лес оказывает необычайно благотворное влияние на развитие романов».

Как только они сели в такси, небо потемнело и снова пошел дождь. Капли стучали по крыше такси. Эвелина молча глядела на исполосованные дождем стекла машины. Мало-помалу в мыслях Франка снова закачались апельсины. Этот контракт… сорок тысяч ящиков… с убытком в два с третью цента на каждом… это составить девятьсот три доллара и несколько центов… убыток почти в тысячу долларов. Кроме того расходы по путешествию. Но теперь положено начало делам в Европе. Приняв все во внимание, он был рад, что поступил именно так. Когда автомобиль остановился, он взял себя в руки. Дождь снова перестал, но отовсюду капало. Франк взял Эвелину под руку, переплел ее пальцы