в том числе с дарительными надписями Е. Ф. Никитиной. Они выполнены на листах той же фактуры, что и рисунки/стихотворения Поплавского и Шторма, также содержат наклейки вырезок-аппликаций и т. п. Скорее всего, эти листы были частью альбома или альбомов, привезенных Никитиной из Новороссийска в Москву414.

Вряд ли будет преувеличением сказать, что мистико-фантастические стихотворения и рисунки Б. Поплавского и Г. Шторма ростовского периода указывают на их знакомство с европейской эзотерической традицией. Ниже мы попробуем рассмотреть подробнее их интересы в этой области.

4.2. Оккультист Георгий Шторм: «Величественные идеалы неравенства»

Говоря о жизни Поплавского в Ростове во второй половине 1919 года, Л. Н. Чертков отмечает, что

ближе других он (Поплавский. – К. Б.) был знаком с известным впоследствии историческим романистом, а тогда автором поэмы «Карма Иога», изданной в 1921 году, Георгием Штормом. Шторм вспоминал, как они с Поплавским посещали библиотеку Мореходного училища, где Поплавский читал Герберта Уэллса415.

По нашему предположению, в Ростове 1919‐го они навещали также и салон Е. Ф. Никитиной. Как и Никитина (до замужества – Евдокия Плотникова), Георгий Петрович Шторм был уроженцем Ростова-на-Дону (Никитина была его старше на три года), однако его детство прошло в Петербурге. Гимназию же он окончил в Александровске (Запорожье), том самом городе, где в сентябре 1919 года в альманахе «Радио» появилась первая публикация Поплавского – стихотворение «Герберту Уэллсу». В этом же альманахе опубликована обширная, можно сказать – программная статья Шторма «Одряхлевший мир и литература будущего». Текст этот – своего рода подведение итогов истории европейской культуры – глазами Ницше и футуристов. Написанная в стиле манифеста, статья проникнута апокалиптической мистикой гибели «одряхлевшего мира» и наступления новых времен – и нового искусства.

Когда человеческий дух, проникнутый величественными идеалами неравенства, в самом себе открывающий озаренные дороги к Солнцу, внезапно сталкивается с неподвижно-мертвой громадой, которая может оказаться обществом или толпой, – тогда он загорается ослепительным презрением, рождает тысячи смертельно ядовитых мыслей и, обнажая до дна свою светлую сущность, расцветает фейерверками драгоценных слов, —

так начинает Шторм свой манифест416. История литературы, культуры, цивилизации по Шторму – это динамический процесс проявления и затухания жизненной силы, воли к жизни. Он бросает хлесткие лозунги, повторяя манифесты Ф. Маринетти: «Вне борьбы нет красоты», «Мы хотим сорвать таинственные двери невозможного» и т. д. Вполне очевидно, что к тому же источнику восходит и стихотворение Шторма «Danse Macabre», проиллюстрированное Поплавским.

Гоночный автомобиль, который кажется бегущим по картечи, – он прекраснее Самофракийской Победы, —

цитирует Шторм Маринетти417.

Искусство завтрашнего дня махровыми цветами зацветет на багряных полях Войны. В поэзии произойдет возврат к стихиям, и словно привет косматых океанов – ударит шторм в гнилые города, —

пророчествует он, играя словами с собственной фамилией. Завершает же он свою статью-манифест – обращаясь с надеждой к мистике Востока и тем самым предвосхищая свою поэму, о которой мы будем говорить дальше:

А сейчас, освещенный гигантскими прожекторами пожаров, вырастая из-под пепла разрушенных городов, уже встал смертельно истерзанный Человек; по его окровавленному лицу катятся горячие слезы, он простирает руки к пламенеющему Востоку, и с его запекшихся губ срывается торжествующий крик:

– Здравствуй, Великий Полдень!418

В 1919–1921 годах Шторм учится на историко-филологическом факультете Донского университета и на рубеже 1920 и 1921 годов публикует свою первую книгу – поэму «Карма Иога»419. В том же 1921 году, посетив Крым и Мелитополь, он переезжает в Москву. Впоследствии Шторм становится известным прозаиком, автором историко-биографических романов и популярных книг для детей и юношества. Свою первую поэму (как мы увидим – совершенно эзотерического содержания), как и статью-манифест 1919 года, он никогда не переиздавал.

Тема оккультных занятий Шторма, «разделявшего интерес Поплавского к мистике и теософии»420, не только не разработана, но и вообще, насколько нам известно, никем не обсуждалась. Между тем из воспоминаний М. Н. Жемчужниковой известно, что он принимал участие в работе антропософского подполья уже в советское время, в 1920‐х годах:

Кружок же, где встреча в антропософии происходила, так сказать, «на равных», состоял, кроме меня, из четырех человек: Марк Владимирович Шмерлинг, Александр Владимирович Уйттенховен, Елена Германовна Ортман и Сергей Матвеевич Кезельман. <…> Кружок собрался и прозанимался всю зиму 1923–24 года. <…> Еще были у нас несколько человек из театральной студии, руководимой тогда Ю. А. Завадским, и кое-кто из литературно-поэтической молодежи, «завербованной» Александром (вероятно, через Сергея Спасского и Георгия Шторма, с которыми он был знаком). В общем – публика живая и любознательная, с ними было интересно заниматься, но требовало немалой собственной работы. Этому кружку я многим обязана421.

Помимо антропософских кругов, Шторм упоминается в следственных делах в числе активных членов тамплиерского (анархо-мистического) движения. По словам А. Л. Никитина,

в истории российского тамплиерства сейчас можно наметить несколько периодов. Первый из них приходится на 1919–1923 гг. и связан с работой самого [А. А.] Карелина422, готовившего на многочисленных занятиях и беседах руководящие кадры Ордена, в первую очередь из театральной среды (актеры, режиссеры), литераторов, научных работников, преподавателей вузов, художников и т. п. Среди них можно назвать таких известных режиссеров, как Ю. А. Завадский, Р. Н. Симонов, В. С. Смышляев, актеров – М. А. Чехова, композитора С. А. Кондратьева, литераторов – П. А. Аренского, Г. П. Шторма, искусствоведа А. А. Сидорова и др. <…> К Ордену тамплиеров в России принадлежали <…> из писателей – Г. П. Шторм, И. А. Новиков, П. А. Аренский423.

Никитин отмечает также, что Шторм входил в тамплиерский кружок, которым руководил один из лидеров движения Александр Поль424.

Согласно следственным показаниям антропософа и оккультиста М. И. Сизова425 от 26 апреля 1933 года, Шторм был личным учеником одного из наиболее авторитетных оккультистов того времени, «рыцаря Внутренней Башни» Марии Вадимовны Дороговой426. Эту информацию подтверждает и В. В. Белюстин, на допросе 22 апреля 1940 года утверждавший, что в группу Дороговой, наряду с А. А. Сидоровым427, входил и Шторм428. Так или иначе, несмотря на столь глубокую вовлеченность в подпольное оккультное движение, Шторм не пострадал, насколько нам известно, от проводившихся в 1920–1930‐х годах репрессий против участников эзотерических групп.

Вернемся, однако, в 1921 год. Эмилий Львович Миндлин (1900–1981), писатель, уроженец Александровска, знакомый О. Мандельштама, М. Цветаевой, М.