More; 1614–1687), который активно участвовал в создании антологии «Открытая каббала». Именно в ее 1‐м томе (1678) он опубликовал краткий и афористичный текст «Основания философии (каббалы)», 15‐й тезис которого практически совпадает с рассмотренным нами выше370. Изучение вопроса об источниках познаний в каббале самого Генри Мора явно выходит за рамки нашей книги371, просто отметим, что он имел возможность работать не только с опубликованными текстами, но и с рукописными сочинениями каббалистической школы Ицхака Лурии и Хаима Виталя, которые имелись в распоряжении составителей «Открытой каббалы» и были частично переведены ими на латынь. В любом случае, как мы видели, и в этот раз Волошин смог познакомиться с достаточно ранними толкованиями учения каббалы, хотя это знание, прежде чем попасть к нему, и проделало значительный путь. Как и упомянутые выше фрагменты и цитаты из каббалистических текстов, этот «афоризм», пройдя через нескольких посредников, достиг русского поэта почти в неискаженном виде.

3.5. Мир и миф древнееврейского языка

Мы говорили выше в основном о переводах, причем переводах сложных, «многоступенчатых», когда оригинальный текст на иврите или арамейском переводился сначала на латынь, затем на английский, немецкий или французский, а потом появлялся в тексте, написанном по-русски. Казалось бы, было бы вполне естественным, если бы тот, кто заинтересовался столь древней традицией, как каббала, попытался бы овладеть хотя бы основами языка ее текстов. Конечно, это не дало бы ему возможности их читать и понимать, но хотя бы помогло прояснить какие-то места в уже готовых переводах, значение отдельных слов и фраз. Именно по этому пути пошли некоторые русские философы, интересовавшиеся каббалой, – В. С. Соловьев, П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков, А. Ф. Лосев. Однако этого не делали поэты и писатели Серебряного века (например, Андрей Белый) – им было достаточно того вдохновения, которое они получали при чтении переводов. Волошин здесь, вероятно, занимает промежуточное место, поскольку он по крайней мере хотел овладеть основами иврита. В 1913 году он приобрел для этой цели учебник Еселя Абрамовича Решаля «Учитесь по-еврейски! Учебник систематического изучения еврейского языка. Грамматика, хрестоматия со словарем» (Варшава: Изд. авт., 1904)372. По воспоминаниям Марии Степановны Волошиной, ее муж дружил с известным еврейским поэтом и прозаиком Х.‐Н. Бяликом (1873–1934) и два года учил иврит для того, чтобы прочитать его стихи в оригинале373. В своем описании интерьера кабинета Волошина она отмечает:

За полочкой – приколотый к стене кусок пергамента, на котором тушью и киноварью написана по-еврейски еврейская молитва и переведена на русский язык. Зашел к Максу как-то еврей-хасид. Прожил у нас 4 дня и оставил эту молитву, благословение Дому374. Макс особенно интересовался древней еврейской историей. Очень любил разговаривать с хасидами, раввинами, знал хасидские легенды и часто их рассказывал375.

Волошин действительно интересовался хасидизмом – течением в иудаизме, придающим особое значение эмоциональному постижению Бога и впитавшим в свое учение и практику многие элементы каббалы. Особенно увлечен он был хасидскими преданиями. В 1912 году Волошин сопровождал в поездке в Берлин слепого хасида Рувима Яковлевича Азарха. «Я расскажу Вам, – писал он тогда А. М. Петровой, – изумительные „хасидские“ предания, которые слушал от слепого еврея, которого привез в Берлин»376. Примерно в 1920 году Волошин собирался писать отдельную работу «Судьба еврейства», в плане которой он отмечал:

Реальная духовная жизнь Еврейства не соответствует трагическим символам и легендам, созданным христианами о Евреях. Каб[б]ала. Мудрая радость хасидизма377.

О встрече с Азархом и «легендах хасидов» Волошин упоминает и намного позднее, в дневниковых записях своих снов (1926):

Хасиды. Встреча с Азархом. Легенды хасидов (история об Архиерее). Какое отношение легенда имеет ко мне?378

Как мы уже говорили, основным источником познаний о мистике еврейского языка для многих русских авторов Серебряного века были труды поэта, драматурга и оккультиста конца XVIII – начала XIX века Антуана Фабра д’Оливе, известного своими попытками реформировать масонство и возродить языческие мистерии, и прежде всего его главный труд «Восстановленный еврейский язык» («La langue hébraïque restituée»). Этот мистико-философский трактат содержит в себе, в частности, перевод и комментарий к первым 10 главам Бытия с достаточно фантастическим «сравнительно-историческим анализом» семитских языков; в результате их сопоставления автор приходит к выводу о том, что изначально Пятикнижие (Тора) было написано египетскими иероглифами. Фабр д’Оливе поставил перед собой амбициозную задачу реконструировать «первоначальный смысл» праязыка человечества, что мыслилось им как один из этапов мессианского процесса. Как мы помним, этим трактатом активно пользовался и Андрей Белый, рассуждая о «магичности» слов и имен379. Практически везде, где П. А. Флоренский говорит о мистике еврейских букв и о значении корней еврейских слов, он ссылается (или не ссылается) именно на эту книгу Фабра д’Оливе. Почерпнутые из нее подчас фантастические, не подтвержденные ни еврейской грамматической традицией, ни современной наукой трактовки значения букв и слогов можно встретить, к примеру, в работе Флоренского «Имена»380. В библиотеке Волошина имелись три книги этого французского автора, в том числе и «Восстановленный еврейский язык» в переиздании 1905 года (экземпляр содержит пометы и подчеркивания его владельца)381. Борис Леман в письмах к Волошину в 1910 году советует ему перевести эту книгу на русский язык, отмечая, что

это было бы очень хорошо для Вас и могло бы много дать Вам, перевод же этой книги не остался бы лишним, т[ак] к[ак] ее нет по-русски, а она очень хороша;

он также предлагает прислать Волошину экземпляр этой книги382. Волошин обсуждает ее в переписке с М. Сабашниковой (1910)383 и другими корреспондентами, упоминает ее в «Записных книжках», а в 1917 году, в переписке с А. М. Петровой, рассуждает об «оккультной филологии» некоторых имен (Керенский, Корнилов, Колчак, Кузьмин, Каледин), данные которой, по его мнению, подтверждают исторические события; при этом он ссылается именно на значение еврейских букв по Фабру д’Оливе384. Особенно важен для него был раздел «Восстановленного еврейского языка», имеющий собственное название – «Космогония Моисея» («La Cosmogonie de Moyse»)385, с которым он и М. Сабашникова познакомились уже в 1905 году. По словам Сабашниковой, эта книга, в которой начало Книги Бытия объясняется сопоставлением древнееврейских и якобы «древнеегипетских» корней, «поразительно интересна, но понять ее не скоро я смогу»386.

Так или иначе, представления Волошина об иврите, несомненно, сформировались под сильным влиянием фантастических идей французского эзотерика.

Как мы