Наконец, споры ведутся по поводу погребального инвентаря. Если Нефертити/Анкхеперур Нефернефруатон и Анкхеперур Сменхкара-джесерхеперу — это один и тот же человек, скончавшийся в период своего единовластного правления под вторым из этих имен, логичнее ожидать, что его похоронили бы в Фивах[115]. Такие рассуждения подтверждают версию, что гробница этого человека до сих пор не найдена и находится в нетронутом состоянии.

И все же больше похоже на то, что Нефертити и Сменхкара были разными людьми. Несмотря на уверения Ривза в обратном[116], в гробнице Мериры II Сменхкара изображен в облике мужчины; к тому же большая часть данных о его правлении была обнаружена в Амарне[117], что подтверждает факт его царствования только в этой местности, пока амарнская революция Эхнатона двигалась полным ходом. Фреску в гробнице Мериры создали приблизительно на двенадцатый год правления Эхнатона, из чего можно сделать вывод, что именно в этот период Сменхкара взошел на трон как регент при Эхнатоне. Скудные сведения о его правлении позволяют предположить, что длилось оно недолго. Так что более вероятна версия, в которой статус Нефертити повысился после этого события[118] или даже в результате смерти Сменхкары, поскольку принято считать, что Сменхкара правил совместно с Эхнатоном и был одним из его наследников.

Если принять эту точку зрения, то перед смертью Нефертити носила имя Анкхетперур Нефернефруатон. На погребальный инвентарь нанесли именно это имя, но потом по пока не вполне понятным причинам заменили на имя Тутанхамона. Возможно, использование чужих погребальных предметов было обусловлено ранней и неожиданной смертью юного фараона. А поскольку Нефернефруатон к тому времени уже не так почитали, допускалось заимствование ее погребального инвентаря.

Если это так, то мы вынуждены сделать вывод, что ее захоронение было вскрыто. Однако какая-то часть предметов и отдельная гробница, возможно даже с ее мумией, могли сохраниться и, соответственно, все еще могут быть обнаружены. Некоторые исследователи, впрочем, утверждают, что ее тело уже нашли много лет назад, еще до открытия царского захоронения в Амарне, гробницы KV55 и усыпальницы Тутанхамона.

8 марта 1898 года ученые, проводившие раскопки в Долине Царей под руководством французского археолога Виктора Лорэ, наткнулись на рукотворное углубление в скале между гробницами KV12 и KV13. Вечером следующего дня Лорэ и начальник бригады рабочих смогли войти в гробницу. По наклонному туннелю, оборудованному лестницей до середины спуска, они дошли до защитного колодца. За ним Лорэ увидел продолжение гробницы: в скале был вырублен зал с двумя колоннами и лестницей в углу, уходившей еще дальше. Самой необычной деталью были четыре модели деревянных лодок (барков), стоящие посреди зала. На палубе каждой лодки их ждало ужасающее зрелище в виде разбинтованных мумий. Впоследствии выяснилось, что это были тела изначальных хозяев гробницы, распотрошенные мародерами в поисках спрятанных драгоценностей. Однако эта находка стала лишь прелюдией к тому, что теперь считается главным открытием, сделанным в той гробнице. Спустившись по лестнице, Лорэ проник в следующую комнату, представлявшую собой еще больший зал с двумя рядами колонн, по три в каждом ряду, богато украшенными сценами из книги Амдуат — набора текстов и рисунков, предназначавшихся для погребения фараонов и описывающих, что их ждет в загробном мире. Кроме того, в зале стояли такие же фигурки, как в усыпальнице Тутмоса III из XVIII династии, которую сам Лорэ нашел месяцем раньше. В этом зале французский исследователь смог прочитать имя фараона, для которого была построена гробница, — Аменхотеп II, сын и наследник Тутмоса III. В конце колонного зала в утопленном в пол склепе хранился царский саркофаг, выполненный из кварцита. Повсюду валялись обломки погребального инвентаря, а внутри саркофага стоял гроб, в котором до сих пор лежали цветочные гирлянды у изголовья и со стороны ног. Лорэ знал, что Аменхотепа II не было среди мумий, найденных в знаменитой общей гробнице, обнаруженной и частично разграбленной братьями Абд эр-Расул примерно за двадцать лет до его находки. Это была первая мумия фараона, обнаруженная в изначально предназначенной для нее гробнице (лишь позже выяснится, что еще в древности в гробницу проникли люди и заменили гроб на новый, см. главу 4). Открытие имело колоссальное значение, но и это было еще не все: найденное сооружение оказалось не просто захоронением древнеегипетского фараона из великой XVIII династии.

По сторонам от зала с шестью колоннами располагались четыре боковые камеры, по две с каждой стороны. Лорэ по очереди обследовал каждую. В первой, расположенной рядом со склепом слева от саркофага, он обнаружил тридцать крупных каноп. Во второй, находящейся по левую руку от входа в колонный зал, вся правая сторона пола была завалена осколками погребального инвентаря, хотя левая часть была расчищена. В четвертой камере Лорэ увидел еще несколько мумий. Эта находка стала сенсацией: ученый открыл второе групповое захоронение фараонов периода Нового царства, среди которых были Тутмос IV, Аменхотеп III, Мернептах, Сети II, Сиптах, Сетнахт, а также Рамзесы IV, V и VI.

Перед тем как войти в четвертую камеру, Лорэ сделал весьма неожиданное открытие в помещении, расположенном по правую руку от входа в колонный зал: там находились три разбинтованные мумии, лежащие бок о бок. В центре было тело мальчика, на что указывали «локоны юности» — хорошо известный по древнеегипетской иконографии символ детства. Справа лежала мумия взрослого человека с бритой головой, ошибочно принятая Лорэ за останки молодого мужчины; на самом деле это было тело девушки, теперь известной как «юная леди». Слева взору Лорэ предстал, пожалуй, один из самых поразительных образов, которые открыла нам история Древнего Египта. Мумия пожилой женщины лежала под грудой лохмотьев, частично прикрывавших ее разбинтованное тело. Правая рука отсутствовала, и только левая покоилась на груди: ладонь была поднята к горлу, пальцы сжаты в кулак, большой палец оттопырен, словно она прижимала к себе нечто в попытке спасти. Лицо женщины невероятно хорошо сохранилось. Ее волосы были «коричневого цвета, волнистые и блестящие»[119], кусок ткани прикрывал ее лоб и почти всю левую половину лица, усиливая впечатление, что она пыталась укрыться от чего-то. Судя по фотографиям, зрелище было сильным: поза женщины и ткань, как бы невзначай брошенная поверх тела, рождали ощущение, будто она не умерла. В свете фонарика ее лицо наверняка показалось Лорэ живым.