и забрала всё, что не было приколочено гвоздями, а что было приколочено, тоже забрала. Хорошо, что выжил. Саша Гольдман, милейший врач-педиатр из Донецка, которого судьба забросила в канцелярию ЮКОСа заведовать скрепками, за что он отгрёб лет восемь или девять.

Но всё это будет потом. Этот ТЭФИ дал мне чёткое предчувствие конца вегетарианских времён. И конец не заставил себя ждать.

Первый конец

Вся жизнь, кажется, состоит из внезапных начал, долгих и упоительных середин и потом таких концов, после которых чьи-то невидимые ручки зачем-то сгребают остывающий пепел в одну неровную кучку и там самозарождается облезлый птенец. Он чистит перья, пробует крыло и поначалу мило улыбается. Потом у него начинает чесаться клюв, он тыкается в «Википедию» и спрашивает: а зубы у птиц бывают? Бывают, если птица — птеродактиль.

В тот раз мне впервые вышибли зубы по-настоящему. Потом я ещё несколько раз проходила очистительную процедуру полной ликвидации организма с последующим возрождением на пустом месте. Будет второй раз — когда посадят мужа. Будет третий раз — когда он предаст, но даже не в этом дело: он изменит с лучшей подругой, что тоже банальная фигня, а не фигня случится сразу после этого, когда из открывшегося шкафа на меня посыпятся старые и свежие скелеты, и отнюдь не женские. Ладно, как говорится, листайте дальше — там потом про это будет, если не забуду.

Сколько раз ещё? Да кто ж знает. Похоже, начинаю привыкать.

Но всё это какими-то дикими потерями сопровождается. Не про деньги, конечно — хотя и это, и обычно дочиста (но слово-то какое хорошее! До чистого) — а вот про людские потери. Всё время кого-то теряешь, кто был важен и дорог. Очень близкая подруга, родная и любимая, почти сестра, только ближе, сказала мне, когда я пришла к ней второй раз после того, как посадили моего мужа:

— Не ходи к нам, не приноси сюда свою тюрьму.

Первый раз, когда это только произошло, я приходила прорыдаться. Через несколько дней пришла второй раз — и вот это вдруг случилось. Мы больше никогда не виделись и не перезванивались, я ушла молча. Нет, её мужа не посадили, но они оба были под судом в Испании, а сейчас оба невыездные.

На самом деле это была большая потеря, мы дружили много лет.

Но всё это будет потом. Как оказалось, всё самое интересное ещё только начиналось. А пока меня не пустили в студию на мой прямой эфир какие-то вооружённые головорезы.

Осенью 2005 года Ирена Лесневская и её сын Дмитрий покинули основанный ими телеканал REN-TV. Свою долю они продали немцам, RTL Group — собственно, группа эта, как я уже писала, принадлежит концерну «Бертельсман». Но к тому времени немцы заметно сникли. Кажется, они начали догадываться, что никто им тут не даст мирно делать бизнес.

На канал подтянулись совсем другие ребятки, по сравнению с которыми циничные бизнес-медиа немцы выглядели деревенскими щенками. Шакалы быстро разметали щенков, и в итоге через несколько лет они отдали свою долю и смотались из России. Кажется, так и не поняв, что это было.

Я расскажу на всякий случай, что ещё тогда говорила им. Ирена понимала, что ей не дадут делать телевидение, а канал или закроют, или тупо отберут. И она предпочла продать его опытным в медиа иностранцам с мировым именем. «Бертельсман» подходил идеально. Никто не ждал, что они будут защищать свободу слова и всякие там гуманистические ценности в России — бизнес есть бизнес. Надежда на них была только в одном: что они не пустят на канал кремлёвскую пропаганду как таковую, смогут сохранить свою долю и влияние до лучших времён.

Возможно, они и сами так думали. И уж наверняка они думали, что смогут тут договориться — им же всё равно, это не их страна, Путин так Путин, это даже хорошо, он немецкий менталитет знает и, похоже, уважает. Они же не собираются здесь разводить оппозицию: что скажут, то и сделают, лишь бы доходы от рекламы превышали расходы на производство программ.

Такая позиция, надо сказать, до сих пор широко распространена в немецких бизнес-кругах, и степень наивности этих кругов зачастую ставит в тупик. Хочется спросить: дорогой херр, вы, часом, не служили в Штази в Дрездене, не общались с молодым советским резидентом из Дома культуры? Нет? А может быть, вы стояли у истоков газпромовских размышлений о «Северном потоке» и ваша фамилия Шрёдер? Тоже нет? Тогда не удивляйся, если в России в итоге у тебя всё отберут. Ок, не отберут, а просто у тебя ничего не получится.

Нет, конечно, поначалу будет хорошо получаться — ваши инвестиции примут ласково, вы построите бизнес-центр, турбину, издательский дом или завод, будете заседать в президиуме, ходить в баню с губернатором, а он хороший парень, найдёте надёжных русских партнёров — внучатую компанию дочки трубопроводной фирмы Ротенбергов, или Тимченко, или поставщика московского правительства, или Чемезова, или — если уж совсем страх потеряли — Сечина. Потом начнёте испытывать некоторые неудобства, столкнётесь с некоторым недопониманием, а потом на ваши звонки и мейлы перестанут отвечать. Нет, никакого рэкета и силового отъёма имущества не будет, боже упаси, Россия — цивилизованная страна. Просто сочтёте счастьем продать всё это кому-нибудь и побыстрее уехать. И покупатель вот кстати: как раз ваш русский партнёр или один тут его знакомый.

Со многими это случилось, случилось это и с «Бертельсманом», который, как ему показалось, купил долю в REN-TV. Другим собственником стала компания, название которой никто не помнит, кроме Гугла, но не буду его тревожить — неважно. Важно, что другим собственником стал олигарх Алексей Мордашов и его «Северсталь».

Это казалось довольно странным, поскольку Мордашов никакой склонности к владению медиа до сих пор не проявлял. Было очень похоже, что он согласился стать «прокладкой» — промежуточным собственником. Так оно в итоге и случилось.

Но до этого события оставалось ещё несколько лет, а осенью 2005 года, когда на канал пришли немцы и ушли Лесневские, пришли ещё весьма примечательные ребятки как бы от «Северстали».

Одного из них я хорошо знала до этого. Милейший Лёша Германович был кремлёвским корреспондентом газеты «Ведомости» в её