Марина оборачивается и смотрит на меня, снова входя в образ скорбящей вдовы.

– Входи, – киваю я.

– Матвеюшка, дорогой, – она даже почти натурально всхлипывает. – Ты такой хороший, прямо как твой папа.

 Сука! Я бы сейчас с удовольствием взял ее за патлы и пару раз приложил о стену головой. Но надо действовать аккуратно, иначе ее загадочный «дорогой» сорвется с крючка. И эта стерва еще отца вспоминает! Но хоть на шею мне больше вешается. Проходит в гостиную, залазит с ногами на диван и смотрит… Нет, блядь, даже не смотрит, а как настоящая актриса «устремляет грустный взор» на камин.

 Марина, Марина… Решила использовать тактику невинной овечки? Неужели и сиськи под одеждой даже спрячет, чтобы меня в койку затащить? Да пусть делает, что ее гнилой душонке угодно. Мне сейчас надо добраться незаметно до ее телефона.

Его она положила в сумку, а ее держит у себя под локтем. Пристально смотрю на ее «луивитоновскую» ношу, уже мысленно держа телефон стервы в своих руках. Марина обращает на это внимание, а я перевожу взгляд на ее лицо и с кривой улыбкой спрашиваю:

– Где там твой бурбон?

 Наиширочайшая улыбка появляется на лице Марины. Она открывает сумку, достает бутыль и протягивает мне. Подхожу, забираю. Беру с полки два бокала и разливаю. Отдаю бокал "матушке". Мы чокаемся. Я лишь делаю вид, что пью и наблюдаю за тем, как Марина осушает бокал. Тут же ставлю свой на стол так, чтобы она не видела, забираю бокал из женских рук и наливаю ей еще. Подобную манипуляцию повторяю дважды. Дважды прокатывает. Марина молча пьет, а ее блядские глаза начинают уже посылать друг друга в долгое эротическое путешествие.

– Матвеюшка, – протягивает она пьяно, пытаясь подняться с места. Неа, не получается, она заваливается назад. – Я чего-то так устала... – вздыхает она. А я молчу, смотрю, как веки Марины медленно прикрывают бесстыжие глазищи. Жду еще минут пять. Когда в тишине гостиной слышится поверхностное посапывание, подхожу к пьяному телу и без сопротивления беру сумку. Иду с ней в столовую. Извлекаю из недр бабского хлама телефон. Надо же, без пароля, как непредусмотрительно.

 Быстро нахожу последний вызов. Номер не записан в телефонной книжке, и я просто забиваю цифры в свой телефон. Ничего, узнать, кому принадлежит телефон того, кому "матушка" сливала инфу, труда не составит...

 А если эта блядь, спящая сейчас бухим сном на моем диване, причастна к смерти отца – ей тоже жить останется не долго. В плане – безбедно и сыто.

 Закидываю барахло обратно в сумку и возвращаю ее хозяйке. Марина уже развалилась на диване, а платье задралось, обнажив задницу в кружевных стрингах. Бля, и что в ней отец нашел? Может, она в постели огонь? Или сосет как пылесос? Похрен. Я узнавать не собираюсь.

Глава 24

Стася

Привычка просыпаться рано не проходит и в городе. На часах семь утра, а я уже бодра и готова к подвигам. Но решаю поваляться еще часик, просто так, без сна и с ленью.

 В квартире, на удивление, тихо. Лишь из комнаты Надежды Ивановны слышится сопение – его я слышу, проходя мимо двери хозяйки квартиры. Миша и Маша, судя по обуви в прихожей, тоже дома и тоже спят. И я тихо, как мышка, направляюсь в ванную. После водных процедур иду на кухню. Закрываю поплотней дверь и наливаю полный чайник. Он кипит довольно шумно. И, видимо, он, чайник, своим шумом будит Надежду Ивановну.

– Ранняя ты пташка, Станислава, – подмечает она, кутаясь в халат и потирая ладонью глаза.

– Простите... – извинительно произношу я.

– Ничего-ничего, все нормально. Мне все равно сегодня в собес, буду там скандалить, – чередуя улыбку и зевание, говорит хозяйка и идет в сторону санузла.

 Возвращается быстро, я только и успеваю разлить чай по двум кружкам. Надежда Ивановна сначала садится за стол, а потом резко поднимается, подходит к холодильнику, из которого достает кольцо вареной колбасы. Нарезает ее, хлеб, кладет все в тарелку и ставит на стол.

– Угощайся, – говорит она.

 Киваю в знак благодарности и формирую себе бутерброд.

– У тебя какие планы на сегодня? – вполне обыденно интересуется она.

– Хочу в медицинский колледж съездить, узнать, какие предметы надо сдавать при поступлении. Потом в книжный, за литературой, чтобы начать готовиться... ну а вечером на работу.

– Похвально, – кивает Надежда Ивановна. – Хорошая ты девка, Станислава. И Фаине понравилась.

 Мне приятно слышать такое. Ведь за последний год в свой адрес я слышала совсем другое.

 Позавтракав, мы убираем со стола и расходимся по своим комнатам. Я одеваюсь, собираю сумку и вскоре вновь покидаю комнату. Причем одновременно с соседями: Миша и Маша, поздоровавшись хором, вместе идут в ванную, а Надежда Ивановна, как и я, направляется к входной двери.

 На улицу мы выходим вместе. Женщина рассказывает мне, как доехать до колледжа, а затем из него – в книжный.

 Суровый охранник колледжа не хочет пускать меня внутрь, мол, рано еще для абитуриентов. Но я его уговариваю. Общаюсь между лекциями с первокурсниками, узнаю про предметы. Даже с одним преподавателем удается поговорить – он и советует мне литературу. В колледже мне нравится, да, пожалуй, я представляю себя здесь. Я хочу здесь учиться.

 Узнав все необходимое, я еду в книжный. Нахожу там нужные книжки, но после еду не в квартиру Надежды Ивановны. Мне хочется посмотреть город, точнее его центр. Времени еще много до работы.

Вот о ней я стараюсь не думать со вчерашнего вечера. И дело не в том, что меня пугает труд. Меня пугает и очень беспокоит тот, который будет мне за этот труд платить.

 Матвей... Георгиевич. Высокий, симпатичный, властный и серьезный. Обладатель голубых глаз, при взгляде в которые меня бросает в дрожь, которые мне напоминают ту жуткую ночь... преследуют? Мерещатся во всех похожих?

Ну не могут это быть те глаза! Не могут они принадлежать тому, которого я заочно ненавижу.

 Или могут?

 Нет. Это совпадение было бы слишком злой насмешкой судьбы. Подумаешь, голубые глаза у человека…

 Столько времени прошло, но мне кажется, что та ночь будет меня преследовать всю жизнь. Я выдыхаю, на секунду прикрыв глаза, и опускаюсь на лавочку неподалеку. Нет, хватит… Я начинаю с чистого листа. И для начала куплю себе мороженое. Начинать – так с маленького удовольствия.

 Но