только я подхожу к маленькому магазинчику через дорогу, как слышу:

– Стася?

 Оборачиваюсь машинально, хоть и понимаю, что вряд ли это обращаются ко мне. Я в этом городе никого не знаю. Но оклик именно в мою сторону. В нескольких шагах от меня стоит Наташина сестра, Катя, и удивленно улыбается. Я вздыхаю и говорю:

– Привет.

– А я-то смотрю и думаю: ты или не ты.

 Лучше бы не я. Но только собираешься начать все сначала, как кто-то напоминает о прошлом.

– Как дела? – вежливо спрашиваю, поддерживая беседу и думая, как быстрее уйти.

– Ничего, – пожимает плечами Катя. – А ты какими судьбами? По делам?

– Поступать приехала, – коротко отвечаю.

 Наверное, Натаха не успела поделиться событиями, произошедшими за год, с сестрой. Может, оно и к лучшему. Да, определенно к лучшему.

– Как Наташкина свадьба прошла? А то я в Турцию укатила, а они так неожиданно решили пожениться. Залет, не иначе.

 Натаха замуж вышла? За кого? Я-то сидела дома в деревне и ничего не знала, а бабушка даже не сказала. И тут же от догадки вязкий ком подкатывает к горлу. Митя… Скорее всего, он. Значит, утешила подруга, как и обещала.

 Странно, но ревности я не чувствую. Только обиду, что Наташка ничего не сказала, не предупредила хотя бы… А должна была? Не знаю, но я бы сделала именно так.

– Не знаю, – улыбаюсь натянуто Кате и добавляю: – Извини, мне пора на работу.

– Приятно было встретиться, – бросает она мне в спину.

 Я поворачиваю голову и киваю с улыбкой.

Мороженого уже не хочется. Снова одолевают непрошеные мысли, пока я иду домой, пока собираюсь на работу, пока еду к дому Матвея Георгиевича.

 Наташа и Митя… Не знаю, почему я решила, что это именно он, но как будто знала. Чувствовала. Но мне все равно. Вот честно. Просто неожиданно как-то новость свалилась. А Митя так быстро забыл, нашел утешение в объятиях моей подруги. Она-то явно не томила его, пустила к телу до свадьбы. И Катя сказала про залет. То есть, как я поняла, это беременность. Пусть будут счастливы. У меня нет ни злости, ни ненависти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Работа по дому отвлекает на время, пока я не слышу хлопок двери. Хозяин вернулся. И вмиг ладошки покрываются липким потом, а по спине бегут мурашки. Да что же это такое?

 Он же меня уволит, подумает, что я растяпа. Вот уже ложка падает, вот уже я цепляюсь ногой за стул. Ой, его же надо встретить, как вчера это делала Фаина Егоровна. Господи, и в глаза ему посмотреть…

 Я выхожу в коридор, практически не чувствуя пол под ногами. Хозяин дома стоит ко мне спиной, закрывая в этот момент входную дверь.

– Добрый вечер, Матвей Григорьевич, – произношу я.

– Георгиевич, – поправляет он. Мысленно прикусываю себе язык и, опустив глаза, говорю:

– Простите...

– Ничего страшного, – он подходит ко мне. И я невольно поднимаю лицо...

 Вижу сияние льда. Настолько колючего, что и мне становится морозно.

 Никогда я не ругалась матом, хотя слышала многое и разное. И вот все оно сейчас разом пробегает в голове.

 Глаза!

 Голубые!

 Холодные...

Такое ощущение, что в них нет жизни.

Такое ощущение, что это их обладатель виновен в жизни, зародившейся тогда во мне.

Это он?

Он! Он! Он!

 Я могла ошибиться вчера, но сегодня понимаю и чувствую – это тот человек, сломавший мне жизнь.

И вот так нас свела судьба?!

– Что с тобой, Слава? – спрашивает хозяин и касается моего локтя. Понимаю почему – я стою, упершись в деревянную тумбу. Потому что ноги подкосились.

– Скажите, у вас же есть машина? – зачем-то спрашиваю я.

– Конечно, есть, – фыркает он.

– Какая?

– Черный мерс внедорожник.

 Ответ бьет по ушам. Перед глазами всплывает эта машина. Там, на проселочной дороге.

– Покататься хочешь? – язвительно звучит вопрос.

 Качаю головой. Мой локоть отпускают. Мужчина проходит в гостиную, на ходу расстегивая рубашку. Провожаю взглядом. Делаю шаг и вижу, как рубашка сползает с мужских плеч. А на одном из них – узор. Татуировка.

 Я не могу пошевелиться. Ноги не держат, перед глазами все плывет… Я слышу звук, понимаю, что это я падаю в обморок, но не чувствую боли от удара, потому что вся она в груди.

 Прихожу в себя медленно. Сразу начинается покалывание в кончиках пальцев, пытаюсь сглотнуть, но сухое горло просто режет как ножом, а потом только открываю глаза… Сразу же натыкаюсь на ледяной вопросительный взгляд и пытаюсь сбежать, спрятаться. Но с одной стороны надо мной стоит Матвей Георгиевич, а с другой – спинка дивана. Я, как загнанный зверек, забиваюсь в угол, поджав ноги и уткнувшись подбородком в колени.

– Ты чего?

Да, теперь я узнаю и его голос.

Не могу сказать ни слова.

 Матвей Георгиевич потирает задумчиво затылок и снова спрашивает:

– Болеешь?

 Я отрицательно мотаю головой.

– Устала?

Снова мотаю.

– Беременна?

 В ужасе поднимаю на него глаза и наконец-то выдавливаю:

– Нет.

– Меня боишься?

 И я как-то машинально киваю, а потом спохватываюсь:

– Нет, просто…

Просто ты сломал мне жизнь. Вот и все.

Глава 25

Матвей

Я смотрю на эту девочку и не понимаю, почему она так реагирует на меня. Я настолько внушаю страх, что она заваливается в обморок посреди прихожей?

 А может, действительно больная, но не говорит, потому что боится, что уволю? Да хрен знает. И вообще мне должно быть похуй. Своих проблем хватает.

 Но я почему-то упорно продолжаю ее выспрашивать о причинах. И меня, блядь, раздражает, что она смотрит на меня глазами, полными ужаса.

 В голове начинают вертеться шестеренки… Вот она меня встречает, смотрит в глаза и тут же отводит взгляд. Потом спрашивает про машину… Хотя с какого перепуга прозвучал этот вопрос? Затем я снимаю рубашку, что она наверняка видит через открытую дверь гостиной. И заваливается на пол…

– Блядь! – произношу громко, когда в голове складывается пазл, а потом повторяю: – Блядь!

 Я вспоминаю запах, вспоминаю тот колхоз, в который попал по прихоти Сашкиной матушки. Как же я сразу не догадался? А с хера ли, если столько времени прошло, если я за этот год перетрахал столько девок, что все лица стерлись?

 И эта девчонка меня узнала. И что?.. Испугалась?