Майор достал из ящика стола стеклянную банку, высыпал из нее на ладонь пригоршню таблеток и разом кинул их в рот, преувеличенно смакуя несуществующий вкус. Он нарочно не спрятал банку обратно в ящик, а оставил ее на пустом столе, прямо под лампой, чтобы содержимое хорошо было видно в свете лампы.

— Я ведь добрый, Мария! Но я могу быть злым, если ты этого захочешь.

Но сейчас я добрый. Если хочешь, я дам тебе таблетку, — майор подождал немного, но, видя, что Мария молчит, продолжил с неподдельным сочувствием: — У меня сердце разрывается, на тебя глядючи. Я знаю, что ты уже сутки обходишься без любви. Я специально распорядился, чтобы тебя никто пальцем не тронул, даже если ты начнешь биться головой о двери своей одиночной камеры. Вижу, что ты держишься молодцом. Но надолго ли тебя хватит? Тебе известно, что происходит с людьми без любви? Без любви люди сходят с ума. А еще я знаю, что тебе уже сутки, как не давали таблеток. Тебе известно, что происходит с людьми без таблеток? Это будет почище сумасшествия. Это похоже на аллергию. Аллергию на воздух, на солнечный свет, на цветы, на мужчин и на женщин, на собственные мысли, на собственное существование. Человек теряет способность трезво смотреть на вещи. Он перестает видеть то, что есть. Вместо мужчин и женщин ему начинают мерещиться какие-то фантастические чудовища. Обычные люди кажутся монстрами. Разве я похож на монстра, Мария? А ведь я стану им, если ты и дальше будешь упорствовать.

Майор вышел из-за стола, и стало видно, что на поясе у него повязан кожаный фартук. Он обошел вокруг Марии, внимательно ее разглядывая, затем остановился у нее за спиной и горячо зашептал в самое ухо, будто это не он, майор Санчес, а кто-то другой, какой-то неизвестный друг, подсказывает Марии, что ей надо делать.

— Сейчас тебе предстоит сделать выбор, Мария. Так сделай же его! Если не хочешь мучиться, то мучай. «Да» — это ад наоборот. Если не хочешь говорить «да», скажи «нет». Но ты должна сделать выбор. И не надо казнить себя, Мария! Это сделаю я.

Мария молчала, и Санчес вновь распрямился, стал собой, властным и смешным человечком. Он принялся ходить вокруг Марии кругами, и стало видно, что под фартуком на нем надеты кожаные штаны с огромными прорезями на насиженных ягодицах. Фартук и штаны отвратительно скрипели. На ягодицах явственно виднелись следы недавней порки.

— Я мог бы просто отправить тебя на Стадион. Но я вижу, что для такой, как ты, этого мало. Стадион — это для тех, кого еще можно спасти. А я смотрю на тебя, и мне все больше кажется, что ты не нуждаешься в спасении. Таким, как ты, — прямая дорога в Антарктиду. Ты понимаешь, что такое Антарктида? — майор громко щелкнул суставами пальцев. — Я расскажу тебе. Тебе, разумеется, известно, что наши замечательные таблетки являются продуктом процессов, происходящих в особых биореакторах. Успехи фантастические! Проблема лишь в том, что эти процессы совершенно неуправляемы. Цепочки аминокислот, которые мы выпариваем из биомассы, стали столь сложны, что даже просто расшифровать их структуру нашим ученым уже не удается, не говоря о том, чтобы как-то интерпретировать ее. Бактериальная масса в биореакторах становится все «умнее». Она научилась бороться со всеми мыслимыми болезнями, но, похоже, на этом не остановилась. Она начала сама изобретать невиданные, никогда не бывавшие в природе болезни, чтобы бороться с ними. Наши ученные до поры до времени могли судить об этих болезнях лишь по косвенным признакам, по все новым и новым изменениям в структуре аминокислот, которая продолжает усложняться, несмотря на то что никаких болезней на земле больше нет, ни новых, ни старых. И тогда ученые поняли, что новые болезни появляются в самой массе, в самом реакторе. И это страшные болезни. Они способны сожрать человека за считанные минуты, а то, что остается от него после «лечения», уже не назовешь человеком. С точки зрения таблеток, сам человек — это болезнь. Так вот, Мария, Антарктида — это вовсе не место ссылки для неисправимых романтиков, как ты, наверное, думаешь. Там, глубоко подо льдом, мы организовали лабораторию, в которой проводятся опыты. Нашим умникам мало косвенных свидетельств. Они хотят все видеть воочию. И для этих опытов им нужен человеческий материал. Ни к чему больше не пригодный человеческий материал. Теперь ты понимаешь, что тебе грозит, Мария, если я вдруг решу, что ты ни на что не годишься? Стадион покажется тебе раем по сравнению с Антарктидой.

Майор Санчес остановился и еще раз обозрел Марию с ног до головы.

Пот заливал ему глаза. Мария молчала, и майор снова заскрипел кожей.

— Ты, наверное, думаешь, что Бог позаботится о тебе. Ведь ты такая хорошая! Так думали многие на твоем месте. И, в общем, так оно и будет. Но в каком смысле? Тебе известна теория о множественности миров? — майор сделал паузу, давая Марии время для ответа, но она снова не сказала ему ни «да», ни «нет», и майор со вздохом продолжил:

— Наша Вселенная — лишь пузырь вакуума, который расширяется в Пустоте со скоростью света. Но вакуум — это не Пустота. Пустота — это то, что окружает вакуумный пузырь Вселенной. И эта Пустота в свою очередь расширяется в Ничто со скоростью бесконечно большей, чем любая скорость, — со скоростью Пустоты, расширяющейся в Ничто. Эта скорость настолько больше скорости света, что даже если две вселенные, такие как наша, возникают одновременно в двух бесконечно близких точках Пустоты и начинают со скоростью света расширяться навстречу друг другу, то они все равно никогда не столкнутся. Более того, расстояние между точками Пустоты, в которых две эти вселенные возникли, будет увеличиваться настолько бесконечно быстро, что это расстояние мгновенно станет бесконечно большим, и между любыми двумя соседними вселенными образуется непреодолимая Пустота, в которой из-за ее бесконечно быстрого расширения вновь и вновь вспыхивают пузыри все новых и новых вселенных. Пустота словно бы рвется, вскипает во всех своих точках, заполняясь вакуумом, как шампанское пузырями. Вселенные беспрерывно возникают в каждой точке расширяющейся Пустоты, но каждая из этих вселенных уже через мельчайший промежуток времени, и даже еще быстрее — в самый момент своего возникновения, становится бесконечно далекой от всех других рядом возникших вселенных, и во всех точках бесконечной Пустоты между ними вновь возникают вселенные и сразу становятся бесконечно далекими, а ненасытная Пустота, расширяясь в Ничто, все порождает и порождает миры и никак не может ими насытиться. Более того, Пустота не одна. Поскольку Ничто не имеет ни расстояний, ни времени, то пустот в ней одновременно существует бесконечное множество. И как бы быстро пустоты ни расширялись, они никогда не сталкиваются друг с другом. Как может с чем-то столкнуться Пустота, расширяющаяся в Ничто? И в каждой пустоте кипит миротворчество. Количество вселенных не просто бесконечно. Оно бесконечно в бесконечной степени. И в них реализованы все мыслимые и даже все немыслимые законы физики. О чем бы ты ни подумала — это уже существует. Существует даже то, о чем ты и подумать не можешь, Мария, поверь мне. И как бы ни мала была вероятность возникновения жизни, а затем — разума, эти условия непременно возникнут среди бесчисленных вариантов бытия, и эти условия будут выглядеть, словно подобранные Творцом умышленно. В этом и состоит Его замысел. Но этим он не исчерпывается. Сами вселенные, как бы ни были они велики, — конечны, а число их — бесконечно. А это с математической точностью значит, что среди бесконечного количества вселенных есть бесконечное количество совершенно одинаковых миров, которые не отличаются друг от друга ни единым атомом. И сейчас, в эту самую минуту бесконечное количество таких же упрямых Марий сидят перед бесконечным числом добрых майоров Особого отдела и думают, чем им ответить на доброту. И всегда сидели, и будут сидеть всегда в будущем. Бог не оставил тебя, Мария!