Антон качает меня в руках как ребенка. Я улетаю куда-то далеко-далеко. И из этих далеких далей слышу разъяренный голос мужа.

ГЛАВА 17

ГЛАВА 17

Дома будет дикий секс и глубокий сон, Как у них заведено после громких ссор

«Джеймисон» – Noize MS

Назар

У меня ощущение гребаного дежавю. Десять лет прошло, а я опять мчу на красный, чтобы свою бабу выцепить, до того как она найдет приключения на свою красивую задницу. Разница лишь в одном. За прожженную Марину я и наполовину не переживал так, как за свою жену. Бесился, ревновал дико, психовал! Но не переживал. Ведь даже если бы Марина упала, отряхнулась бы, как кошка, и дальше пошла, а если что-то случится с Лалой… Растираю ладонью морду, чуть сбрасываю скорость, чтобы в поворот вписаться. Сердце колотится на износ. Успокаиваю себя тем, что Антон не позволит, чтобы с ней что-то случилось.

Антон, блядь.

Опять Антон.

И ревность, да. Все-таки ревность. Водоворот которой, закручивая, сносит на хрен остатки самоконтроля. Паркуюсь. Выныриваю из машины. Руки дрожат, до того, сука, меня лихорадит. Я сам как под дозой чего-то забористого. Даже и не вспомню, когда я в последний раз так остро что-нибудь чувствовал.

А потом контрольный. Она в руках Дубины. Зверея, я несколько раз сжимаю и разжимаю кулаки и начинаю медленно приближаться. Нет, черт его дери! Показалось. Не целуются они. Лала просто сидит, укутанная в одеяло, спрятав нос у Дубины на шее. И, кажется, плачет.

Стоп, Назар. Стоп, блядь. Возьми себя в руки. Она просто напугана. Это ничего не значит. Но почему в минуту слабости с ней рядом опять Антон?! Совпадение? Рок? Что это, блядь, такое?! Ладно. Похрен. Потом разберусь. Главное, что с Лалой все хорошо. Хорошо же? Ловлю Тохин взгляд. Выглядит тот капец каким озабоченным.

– Лала, иди сюда, детка, – сиплю я, а та – ноль эмоций.

– Лала, Назар приехал… – Антон тормошит мелкую. Я подхожу ближе. Нахожу в складках пледа ее ледяную руку. Помогаю встать. Хочется ее встряхнуть, рявкнуть: «Я же говорил тебе! Я предупреждал!», но стоит заглянуть в Лалкины больные глазищи, и вся моя ярость испаряется в никуда. И на смену ей приходит странное щемящее чувство, которое разрастается в груди и распирает глотку.

– Лялька, ну как же так? М-м-м?

– Мне так страшно. И х-холодно.

Страшно, да. Зубы, вон, как стучат. Рыдает. По лицу течет тушь.

– Ты с ней полегче, брат. Окей? Она сама жертва. Знаешь ведь, как бывает.

– Ну, ты еще меня поучи!

– Не допускай таких стремных ситуаций, – взрывается-таки Дубина, – учить не буду.

Стискиваю зубы. Говорю себе, что сейчас не время затевать сцены. Успокаиваясь, прижимаю головку Лалы к груди. Поглаживаю, стирая его касания. Тоха отворачивается, будто не в силах на это смотреть. Да чтоб его!

– Работы у меня до хрена перед стартом сезона. Действительно недоглядел. Мой бок. Но, Антон…

– Да понял я! Случайно, блядь, встретились. Я вообще здесь на дне рождения своего тимлида. Пойду, раз ты подтянулся.

– Спасибо, что поймал ситуацию.

– Для того и нужны друзья, – выдыхает Дубина, запрокинув голову к небу. – Кстати, готовься к шумихе. Отжигала она тут… – усмехается, качая головой. – Ширинки у мужиков лопались. Со всех ракурсов снимали.

Киваю. Напоследок хлопаю Антона по плечу. Лалка едва стоит на своих каблучищах. Подхватываю жену на руки и иду к машине. Нос у нее мокрый, как у щенка. Почему-то этот факт немного меня успокаивает.

Ну, вот в чем наша проблема? В том, что я не Антон, да? Лала сворачивается на сиденье, поджав под себя ноги. Мажу по ней взглядом. Зрачки – два черных провала. Язычок бегает по губкам, еще более пухлым от слез. Сто пудов, сейчас это лишнее, но я резко наклоняюсь и сладко ее целую.

А может, проблема во мне? В том, что я такой, какой есть. И меняться, ломать себя ей в угоду, конечно, можно. Но, блин, капец как страшно. Мне нужны какие-то гарантии, да только кто ж их даст? И меня помимо воли засасывает все сильнее. Иначе как? Любые отношения приводят к привыканию. А уж когда на одной территории живешь, и тебя изначально тянет… В общем, тушите свет. Я уже весь в ней, кажется. Ну, вот где я сам? Что-то делаю, конечно. Рву жилы, чтобы у девочки все было. Но один черт только о ней и думаю. Даже на работе. Всегда. Трахнуть ее хочу так, что в паху ломит. Почему не трахаю, спросите? Да потому что принцип у меня, блядь. Не будет ничего, пока она сама не попросит. Пока вот прямо так и не скажет: «Трахни меня, Назар. Я хочу тебя, Назар, просто жесть, как тебя хочу. Вся мокрая».

Потому что в наш первый раз она явно не меня представляла. Можете считать, у меня моральная травма, да… Вот такой я нежный цветочек.

Целую. Губки у нее упругие. Послушные. Дыхание, несмотря на все приключения, свежее, с легким оттенком цитруса и алкоголя. Я сорвался сюда, все бросив, стоило Тохе мне позвонить. Надо бы в офис заскочить. Дела закончить. Только как ее сейчас оставить? Отрываюсь, снова беру ее лицо в фокус. А там… ну просто животная похоть в глазах. Экстази? Очень похоже. В наркоте я, блин, спец.

От мысли, что этим ее состоянием мог кто-то воспользоваться, сносит башню. И мелькает совершенно идиотская мысль, что в таком случае я бы предпочел Антона. По крайней мере, он бы сумел о ней позаботиться, не обидел бы и не наградил бы какой болячкой. Пиздец. О чем я думаю?! На хрен всех. Она моя. От макушки темной до розовых пяток. Соскальзываю ладонью вниз. Обхватываю маленькую ледяную ножку.

– Назар… – сипит она. – Со мной происходит что-то странное.

– Да понял я уже, что с тобой, лялька. Поехали домой. Будем как-то это переживать. Может, врача тебе вызвать? – протягиваю задумчиво, выезжаю со стоянки.

– З-зачем? – трясется.

– Капельницу тебе поставит, эту гадость можно вывести побыстрей.

– Не хочу капельницу. – Ну, вот. Опять плачет! – Я врачей боюсь.

Ребенок!

– А еще чего боишься? – интересуюсь, чтобы отвлечь. Не надо ей сейчас зацикливаться на своем состоянии. Да и мне