Подталкиваемый в спину нетерпеливой Тулусун, Моисей укрылся за ширмой. Там была постель ханши, рядом стоял ее сундук с нарядами и украшениями.

Сбросив с себя халат и исподние ноговицы, Тулусун упала спиной поперек ложа и широко раздвинула ноги, подставляя Моисею свое лоно, совершенно скрытое густой порослью мягких черных волос. Моисею пришлось покопаться неуверенной рукой в этих интимных вьющихся дебрях, чтобы нащупать сочащуюся соком желания маленькую розовую щель ханши. Лишь после этого он соединился с Тулусун своим затвердевшим мужским естеством.

Тулусун издала блаженный стон, крепко вцепившись пальцами в плечи Моисея, ее красивые пересохшие уста раскрылись, открыв два ряда белых ровных зубов, ресницы же ее, наоборот, сомкнулись, а на пылающем румянцем лице появилось выражение глубочайшего блаженства. Было видно, что эта юная монголка, рано выйдя замуж, уже постигла многие тайны любовных игр и испытала самые разные оттенки наслаждения. Могучий жезл Моисея был явно великоват для почти детского лона Тулусун, но, даже вскрикивая от боли, юная ханша лишь крепче вцеплялась в длинные рукава его рубахи, раз за разом подаваясь своим гибким телом навстречу его сильным телодвижениям.

Моисей очень быстро вошел в раж, совершенно неожиданно дорвавшись до столь запретного плода. Стоны Тулусун только подхлестывали его. Даже излившись в глубину влажного чрева Тулусун, Моисей еще какое-то время продолжал вдавливать ханшу в ложе своим телом, словно желал испить до последней капли это пьянящее вино обладания женщиной.

Какой-то шум и топот ног за стенкой юрты мигом отрезвили двух любовников. Быстро приведя себя в порядок, они выскочили из-за ширмы и уселись на ковре, снова раскладывая перед собой палочки для игры в боа.

Слуги, вбежавшие в юрту, оба разом закричали, обращаясь к Тулусун:

– Беда, госпожа! Урусы напали на лагерь хана Бури! Урусы близко! Спасайся, госпожа!..

Тулусун вскочила и закричала на слуг:

– Вы что, спятили, мерзавцы?! Откуда здесь взяться урусам?! Вон отсюда!

Слуги повалились к ханше в ноги, продолжая твердить о том же.

Моисей вытянул шею и прислушался. Сквозь гортанные выкрики татар за стенкой юрты он вдруг явственно расслышал где-то невдалеке боевой клич рязанцев и рев боевых русских труб.

– Одевайся теплее и беги отсюда! – быстро заговорил Моисей, схватив Тулусун за руку и подтащив ее к сумкам, где хранились зимние вещи.

Видя, что Моисей торопливо облачается в бараний тулуп, Тулусун немного растерянно обратилась к нему:

– А ты куда? Ты бросаешь меня?

– Я приведу лошадей ко входу в юрту, – ответил Моисей.

Подбежав к загону, где стояли лошади, Моисей увидел в свете костров у дальних юрт вынырнувшие из мрака ночи боевые русские стяги, длинные наступающие шеренги русских пешцев, плотно укрытые большими щитами, и зловещий блеск частокола склоненных копий.

Сомнений не оставалось: это надвигалось рязанское войско!

Лязг сталкивающихся мечей, глухой топот копыт, смятенные вопли татар, отступающих под натиском русичей, – все это обратило ночную тишину в некое подобие хаоса. А когда заполыхали в ночи подожженные русичами татарские юрты, то эти гигантские факелы озарили становище хана Кюлькана зловещими рыжими всполохами.

У Моисея тряслись руки, когда он взнуздывал две подвернувшиеся ему под руки низкорослые лошадки: одну для себя, другую для Тулусун. Искать седла уже не было времени: сражение вот-вот должно было докатиться до ханской юрты. Русичи безжалостно рубили татар мечами и топорами, стремительно продвигаясь в глубь стана и поджигая все новые шатры.

У выскочившей из юрты Тулусун глаза расширились от страха при виде объятых огнем шатров, на фоне которых громыхала и лязгала сталью клинков черная колышущаяся масса многих сотен русичей и татар, сошедшихся грудь в грудь.

Моисей подвел к ханше чалого длиннохвостого конька и крикнул, чтобы она поскорее садилась верхом. Сам он уже сидел на рыжем поджаром мерине, готовый удариться в бегство.

Тулусун продолжала стоять столбом, вглядываясь в яростную сечу, развернувшуюся всего в сотне шагов от нее. Она то ли не расслышала окрик Моисея, то ли пропустила его мимо ушей, захваченная зрелищем кровопролития и видом воинов-урусов, от ударов длинных мечей которых так и падали на истоптанный снег воины из тумена хана Кюлькана.

Рядом с Тулусун просвистела русская стрела.

Моисей рявкнул на ханшу, веля ей прыгать на лошадь. Слуги, выбежавшие из ханской юрты, настаивали на том же, мягко подталкивая Тулусун к лошади.

Неожиданно из-за юрты выбежал кривоногий Хоилдар в сбитой набекрень шапке, в распахнутом чапане и с саблей в руке. Он сгреб юную ханшу в охапку и взгромоздил ее верхом на чалого конька.

– Уходите скорее отсюда! – крикнул Хоилдар Моисею и Тулусун. – Скачите в стан Урянх-Кадана! Эй, Тайча, проводи их!..

Хоилдар махнул рукой проезжающим мимо троим конным монголам. Один из них был сотник Тайча, из отряда кебтеулов.

Стан Урянх-Кадана находился в полуверсте от лагеря хана Кюлькана, на самой опушке Черного леса.

Тайча уверенно правил своим юрким гнедым скакуном, виляя между юртами, огибая загоны с овцами и тяжелые двухколесные повозки с поднятыми оглоблями. Два его воина, Моисей и Тулусун, не отставая, скакали за ним.

Вылетев из освещенного огнями лагеря, маленький отряд мгновенно скрылся во мраке ночи. Белая снежная равнина стлалась под копытами летящих галопом коней. Позади постепенно затихал шум сражения, впереди вздымались пологие склоны холмистой гряды, за которой находился стан Урянх-Кадана.

Моисей не мог понять, откуда вдруг вынырнули два десятка черных всадников на больших лошадях, замаячив цепью на вершине ближнего холма.

Тайча издал предостерегающий свист и схватился за лук. Два других монгола тоже живо выдернули из саадаков свои тугие луки, изготовившись к стрельбе.

– Скачите в овраг! – крикнул Тайча Моисею и Тулусун. – Мы отвлечем урусов на себя!

Моисей без колебаний повернул коня и помчался вниз по склону холма к спуску в овраг, заросший густым кустарником. Тулусун повернула за ним, держась все время бок о бок с Моисеем. Она и без седла сидела на коне как влитая.

Кони, спотыкаясь и припадая на задние ноги, спустились с крутизны на узкое глубокое дно оврага. Тулусун и Моисей, хватаясь руками за ветки кустов, помогли своим скакунам не завалиться набок. Проехав немного по извилистому ложу степной впадины, образованной руслом довольно широкого ручья, юная ханша и ее спутник остановили коней под нависающей у них над головой кручей. Отсюда не было слышно ни звуков сражения в лагере хана Кюлькана, ни топота копыт в степи.

Моисей слез с коня на землю, так как он не привык ездить без седла и стремян.