— Я хочу побыть одна!

— Сейчас тебе нельзя быть одной.

— Ты и теперь станешь навязывать мне свое мнение?! Если бы не ты… если бы не ты…

Он отшатнулся, словно получив пощечину.

— Я хо-чу по-быть од-на, — медленно и раздельно повторила Тэсс.

Закери продолжал стоять, и видно было, как печаль на его лице сменяется обычным упорством.

— Господи, да что же мне сделать, чтобы ты наконец оставил меня в покое?!

Он открыл рот, но снова закрыл, так ничего и не сказав, просто отошел к двери и прислонился к стене.

Вся королевская конница и вся королевская рать

Не могут Тэсс Морган,

Не могут Тэсс Морган,

Не могут Тэсс Морган поднять…

Трещины в фасаде ширились, превращались в изломы, идущие вглубь, до самой души. Она не хотела распадаться на части на глазах у этого человека.

— Если ты не уйдешь, я уйду!

Закери бросил на нее долгий испытующий взгляд и вышел. Тишина в комнате ожидания тотчас стала тяжелой, густой и вещественной, она стекла на измученные плечи, как ковш отвратительной приторной патоки. Все, что оставалось от самообладания, было погребено под ней. Тэсс рухнула на стул, уткнулась в ладони и разрыдалась, отдавшись наконец мучительной боли угрызений совести. Но чем дольше она рыдала, тем хуже становилось. Даже отсутствие Закери не облегчало страданий.

— Миссис Морган!

Оклик донесся словно сквозь слой ваты. Тэсс подняла мокрое лицо. В дверях стоял кто-то в зеленом. Она сообразила, что это хирург и что сейчас последует приговор.

Когда она увидела, во что обойдется пребывание Уэсли в медицинском центре, то некоторое время не могла отвести взгляда от суммы и лишь задавалась вопросом, где найдет такие деньги. Но куда важнее было то, что Уэсли выкарабкался. После двух недель постельного режима он в конце концов перебирался домой. Он выглядел почти как прежде, если не считать бритой головы и загипсованной ноги.

Укрепив себя этой мыслью, Тэсс сунула счет в сумочку и направилась в палату сына. В коридоре она поймала себя на том, что еле переставляет ноги. Прошедшие две недели дались ей нелегко: поначалу она почти не смыкала глаз и не покидала кресло в изголовье кровати Уэсли, а когда к нему вернулось сознание, старалась приободрить его и заодно себя, уверить, что все обойдется. И все это время сцена на заднем дворе оставалась с ней как напоминание о причине несчастного случая.

Когда она приблизилась к двери палаты, оттуда появился Закери, которого она не видела с самого дня операции. Он приходил часто, но всегда в моменты ее короткого отсутствия, как будто держал палату под постоянным наблюдением.

При виде Тэсс он остановился, не отводя взгляда. Он был в полицейской форме и, как видно, заехал в больницу после дежурства. У него был вид человека, который никогда не теряет самообладания, который справится с чем угодно. И это была чистая правда.

— Нам нужно поговорить, — без предисловий сказал он и сделал знак в сторону ближайшей двери.

Это снова была комната ожидания, что заставило Тэсс невольно напрячься. Она заметила, что и Закери далек от непринужденности: движения его были порывисты, губы плотно сжаты, в глазах застыла усталость. В течение двух недель Тэсс боялась встречи с ним, зная, что не вынесет еще больших волнений, и вот встреча произошла, через нее нужно было пройти во что бы то ни стало. Самым странным и неприятным было то, что она сразу впала в обычные сомнения, словно и не было двух последних недель.

— Что это? — спросил Закери, заметив защелкнутый замком лист бумаги в ее сумочке. — Счет?

Тэсс молча кивнула.

— Я заплачу по нему. Отчасти вина за то, что Уэсли попал в больницу, лежит на мне.

— Нет!

Закери принялся ходить по комнате кругами, усталым жестом ероша волосы.

— Черт возьми, Тэсс, мне нужно заплатить по этому счету! Если бы я не взялся тогда за эту проклятую ограду, ничего бы не случилось.

— Заплатить должна я… — начала Тэсс, собираясь объяснить то, к чему пришла после долгих мучительных раздумий.

Она винила во всем себя и только себя. Закери ничего не знал о ее жизни с Брэдом, а вот ей нельзя было забывать о том, как переносят дети родительские ссоры, какой тяжелый отпечаток это накладывает на их личность. В этом крылись все проблемы Уэсли, и она, сама того не желая, лишь усилила его страдания.

Но прежде чем Тэсс успела подобрать слова для объяснения, Закери снова заговорил:

— Ты упорно не желаешь принимать помощь, так? Самое главное не уронить себя в собственных глазах!

Его глаза теперь были двумя кусочками льда, и это заставило Тэсс забыть о примирении, на которое она уже почти решилась. Ее снова пытались принудить к тому, на что она не дала согласия!

— Ты прав, — холодно признала она и подчеркнуто перещелкнула замок сумочки, сунув счет поглубже.

— Тогда будем считать, что все кончено, — медленно произнес Закери. — Только не говори, что нечему кончаться. У нас кое-что было, Тэсс, — кое-что, чего мне будет очень жаль. — Он взъерошил волосы. — В эти выходные я уберу ограду, и в дальнейшем наши пути разойдутся.

— То есть… как это? — испугалась Тэсс. — А Уэсли? Он только что не боготворит тебя!

Ей пришло в голову, что надо бы извиниться за все, а главным образом за свое поведение в день операции, но страх, что уже слишком поздно, остановил ее.

— Весной футбольный сезон возобновится. Я все так же остаюсь тренером Уэсли, равно как и Ланс остается ему другом. В нашем доме всегда будут рады ему.

— Но не его матери?

Тэсс бессознательно прижала руку к груди: ее снова отвергали, и это причиняло боль.

— А что тебе делать у нас, Тэсс? Ты отмеряешь свою привязанность по крупицам, а женщина в первую очередь должна довериться своему избраннику, открыть ему свою душу. Мне нужно больше, чем ты можешь дать: взаимные обязательства, настоящая близость, товарищество, наконец. Я надеялся, что со временем так оно и будет между нами. Теперь я знаю, что ошибся.

— Значит, ты уходишь?

«Как Брэд, как мой отец». Боль усилилась, разрывая душу.

— Да, я ухожу. Бог свидетель, я ничего так не хотел, как быть тебе поддержкой. Но ты во мне не нуждаешься. Прощай, Тэсс!

Закери вышел, и она вышла следом, беспомощно глядя, как он нажимает кнопку лифта. Когда створки разошлись, он повернулся, и взгляды их ненадолго встретились. Тэсс могла бы поклясться, что прочла в его глазах сожаление и боль сродни той, что чувствовала сама, но длилось это один миг, сменившись бесстрастием, которое так хорошо удавалось Закери.

Тэсс до конца осознала, что случилось, только когда створки снова сомкнулись, скрывая его, и лифт пошел вниз. Они только что расстались навсегда! Из глаз брызнули слезы, и она бегом бросилась к лифтам в надежде перехватить Закери внизу и сказать ему… но что? Она попросту не знала, что скажет, если остановит его. Пожалуй, самым сильным чувством в этот момент было сознание того, что она изначально была права: ее должны были в конце концов бросить — и бросили.