в отличие от первых двух вопросов, на третий — у меня есть ответ. Все это дело рук Артемьева.

Толком не знаю, что произошло между ним и Марком, но, видимо, без бывшей девушки моего мужа тут не обошлось.

Скорее всего, Марку досталась девушка, которую хотел Артемьев. Поэтому у них и появились разногласия. Возможно, даже эта мадам сама приложила руку к разладу мужчин. Я уже заметила, что она еще та манипуляторша. И Артемьев с легкостью на все ведется.

Заправляю завитые в крупные локоны волосы на ухо, грустно улыбаюсь своему отражению. Мне все больше и больше кажется, что для нас с Марком расставили хитроумную ловушку. Но, видимо, наши отношения и так трещали по швам, раз мы так легко в нее попали.

Сердце болезненно сжимается.

Кажется, мы сами разрушали нашу семью. И теперь ходим по руинам.

Трель телефона вырывает меня из размышлений.

На мгновение прикрываю глаза, разворачиваюсь и, стуча каблуками, подхожу к кровати, накрытой коричневым покрывалом с витиеватыми золотыми узорами. Поднимаю гаджет, разблокирую экран, собираюсь нажать на уведомление, но застываю с зависшим пальцем над экраном.

“Выходи”, — всего одно слово, которое я получила от Марка.

Внутри все сжимается, слезы подкатывают к глазам.

Теперь мы так будем общаться? Односложно? Без эмоций?

Руки начинают подрагивать.

Сильнее стискиваю телефон. Медленно выдыхаю, подхватываю черный клатч. Расправляю плечи и направляюсь к выходу из нашей с мужем спальни. Почему-то у меня появляется ощущение, что я больше сюда не вернусь. Возможно, из-за нашего вчерашнего разговора с Марком, где он мельком упомянул, что дом полностью готов?

Глаза снова начинают слезиться, но я часто моргаю. Подумаю обо всем потом. Сейчас важнее пережить прием. После него можно решать все проблемы.

Выхожу из квартиры, на прощание поцеловав Маришку, которая остается с няней, и спускаюсь на первый этаж.

Марк в иссиня-черном костюме стоит у подъезда, оперевшись на, до блеска натертый, белый автомобиль. Его руки сложены на груди, а взгляд направлен прямо на меня.

На секунду застываю на пороге. Дыхание застревает в груди.

Смотрю на мужа, и мое сердце начинает ныть сильнее. Оно обливается кровью. Кровоточит так сильно, будто в нем проделали огромную дыру и забрали кое-что важно. Мне становится ужасно грустно. Такое чувство, что все счастье вытянули из моего тела. А на его месте осталось лишь сожаление.

У нас же была прекрасная семья. Я, Марк и Маришка.

Мы с мужем любили другу друга. Правда, любили. Куда все делось? Разве такие сильные чувства проходят просто по щелчку пальца?

Кусаю нижнюю, чтобы сдержать рвущиеся наружу рыдания. Кое-как собираюсь с силами и иду к Марку.

Он не сводит пристального взгляда с меня. В какой-то момент, кажется, что вот-вот прожжет во мне дырку. Мурашки, как сумасшедшие, бегут по коже. Меня начинает трясти. А когда я останавливаюсь напротив мужа, встречаюсь с его стальными глазами, понимаю, что больше не могу молчать.

— Ты мне изменил? — вопрос сам вырывается из меня, но я не жалею. Его уже давно нужно было задать. Нужно было задать сразу!

Задерживаю дыхание.

Жду ответ.

Глава 41

Стук сердца отдается в ушах. Кончики пальцев похолодели. По позвоночнику скатываются капельки пота.

С каждой секундой желудок сжимается все сильнее.

Марк не отводит от меня своих стальных глаз. Кажется, смотрит мне прямо в душу, которая заледенела в ожидании.

— Садись в машину, — твердо произносит муж.

Боль пронзает каждую клеточку моего тела. Судорожно втягиваю воздух в попытке заглушить пожар, который разгорелся в груди.

Открываю рот. Собираюсь сказать, что никуда не поеду, как Марк меня прерывает.

— Садись, — открывает переднюю пассажирскую дверцу. — По дороге поговорим, — снова заглядывает мне в глаза. — Нам недалеко, но мы успеем, — вздыхает.

Щурюсь. Всматриваюсь в лицо мужа. Вроде бы признаков лжи не вижу, поэтому набираю в легкие побольше воздуха и забираюсь в салон. Марк захлопывает за мной дверцу и, пока я пристегиваюсь, огибает автомобиль.

Муж занимает место водителя. После чего начинает действовать четко, выверено. Одним движениям Марк защелкивает ремень безопасности. Другим — заводит двигатель. Уверенно выруливает с парковки, выезжает из лабиринта дворов на проезжую часть.

Все это время я не трогаю мужа, просто жду. Но мое терпение не безгранично. Когда Марк останавливается на очередном светофоре, оно лопается.

— Ты ответишь на вопрос? — сжимаю пальцы в кулаки, впиваюсь ногтями в ладони.

— Нет, — коротко отвечает Марк.

— Что? — произношу на выдохе.

— Нет, я тебе не изменял, — поясняет муж, бросает на меня нечитаемый взгляд, прежде чем снова тронуть машину.

Кажется, я не могу дышать…

В ушах шумит. Мысли превратились в спутанный клубок, который никак не удается разобрать. О чем я? Даже за «хвостик» не получается ухватить.

Откидываюсь на спинку сидения. Смотрю на дорогу, но толком ничего не вижу. Перед глазами все размывается.

Наконец, мне удается сделать вдох. Но он не приносит расслабление, только… боль. Острую. Жгучую. Всепоглощающую. Так ощущается только боль потери.

Мы потеряли нашу семью. Из-за чего? Из-за ошибки? Из-за недопонимания? Из-за того, что не смогли вовремя поговорить?

Просто поговорить…

— Почему ты ничего не сказал? — слова звучат не громче шепота.

Прикрываю глаза. Мне нужно вернуть себе равновесие, но не получается. Кажется, я нахожусь посреди океана из чувств. Меня качает на волнах из растерянности, страха и отчаяния. Даже дышать равномерно не удается. Из меня то и дело вырываются рваные выдохи.

— А ты бы поверила? — спокойно спрашивает Марк, а я чувствую, как меня уносит в сторону. Открываю глаза, сразу же понимаю, что муж просто поворачивает.

— Я не знаю, — признаюсь.

— Ну вот, — Марк пожимает плечами. — Доказательств, чтобы подтвердить свои слова, у меня не было.

Вспоминая момент после получения видео и то, что произошло дальше, понимаю, что вряд ли я поверила хоть чему-то, сказанному Марком. Меня разрывало на клочья от агонии, вызванной «предательством» мужа. Я толком нормально мыслить не могла, не говоря уже о доверии к мужу.

— А как же Валя? — спрашиваю, когда перед глазами всплывает картина, как застала Марка в его кабинете с практиканткой.

— Она явилась. Разделась. Пыталась меня соблазнить, — муж до побеления костяшек стискивает руль. — Я пытался ее оттолкнуть, а потом пришла ты, — шумно выдыхает. — Валя была уволена в тот же день.

У меня пропадает дар речи. Во рту пересыхает.

Господи, да, что это такое? Череда недоразумения. Недоговорок?

Из меня вырывается смешок. А потом еще один. И еще.

Ставлю локти на бедра, прячу лицо в ладонях. Начинаю хохотать громче, истеричнее, чувствуя, как на