— О, Елизавета! А мы уж собирались вам звонить.

Решили, может, передумали или — дела…

— Какие же дела в воскресенье? Хотя, наверное, многие теперь работают без оглядки на календарь. Я, собственно, и погорела на этом. Решила, в воскресенье машин мало, домчу минут за сорок — пятьдесят. Выехала за час — и вот результат. Простите.

— Не страшно. Сегодня все опаздывают. А вы в такую погоду сами за рулем. Не боитесь?

— Бывает не по себе, стараюсь не думать, да и привыкаю понемногу…

Девушка в рецепции института красоты, нового, дорогого, недавно открывшегося в Москве и потому чрезвычайно популярного, не сдержав испуганной досады, прикусила губу.

Персонал здесь муштровали даже не по европейским стандартам — принята была восточная традиция угождать клиенту всеми возможными способами.

В принципе восточная учтивость органично вписалась в общий стиль салона — здесь много внимания уделяли китайским и японским методикам, препаратам, даже кухне — в баре популярны были зеленые чаи, легкие закуски из риса, включая традиционные суси.

Восток вес еще был моден в Москве, хотя, понятно, чем шире становилось увлечение, тем заметнее меркла популярность. Ведь модно, как правило, лишь то, что ново, а главное — недоступно большинству. Хотя бы временно.

А в старушке Европе японский бум отошел уже лет пять, если не больше. Остались, правда, стойкие апологеты. Потом снова была йога. Теперь — просто хорошие диетологи, консультирующие постоянно. Как гинекологи или дашисты. Или психоаналитики — эти, пожалуй, никому не уступят пальму первенства.

Лиза размышляла об этом вскользь, лениво, не слишком погружаясь в легкие, случайные мысли.

Эти — другие.

Какая разница?

Она была свободна ото всего, даже от необходимости думать о чем-то всерьез.

Иногда это было очень даже приятно.

Иногда.

Девушка в рецепции тем временем лихорадочно думала о том, как исправить ошибку. Или вообще сделать вид, что ничего лишнего сказано не было?

Елизавета де Монферей, кстати, вела себя именно таким образом.

Может, действительно пропустила мимо ушей бестактное напоминание о том, что теперь самой приходится водить машину?

Нет, не пропустила.

Иначе не ответила бы так, как умеет иногда отвечать только она — доброжелательно, подсмеиваясь над собой, однако сразу становилось ясно, какая пропасть вас разделяет.

Только она — из всей массы именитых, состоятельных и даже прославленных клиенток.

Несмотря на все неприятности, свалившиеся, по слухам, на ее голову. Потому, очевидно, пришлось отказаться от личного водителя.

И, надо думать, еще от многих привычек.

Однако все же она держалась молодцом — эта Елизавета со сложной французской фамилией.

И — черт побери! — хорошо было бы когда-нибудь стать такой, как она, Или хоть немного похожей.

Пусть к сорока — а ей, возможно, теперь уже несколько больше.

Не важно.

Девушка из рецепции согласна была ждать сколько угодно.

Лиза между тем, переодевшись в уютный махровый халат и косолапые, совершенно домашние тапочки, аккуратно — дабы не растянуться на ковре — шлепала в кабинет массажа.

Массаж, однако, будет несколько позже — сегодня она решила холить себя по полной программе. А это значит, что сначала тело густо намажут ароматным глинистым веществом, созданным, как утверждает врач-японец, по какому-то древнему самурайскому рецепту, из морской глины, океанического пепла и еще бог знает чего.

Откровенно говоря, Лиза предпочитала не вникать в подробности.

Главное — удовольствие.

Даже — блаженство.

Вымазанное в грязи тело обернут тонким пластиком, а сверху укутают, как младенца в конвертик, в одеяло-грелку, которое будет медленно нагреваться, отчего грязь станет таять.

И вернется вопреки всем физическим и биологическим законам забытое вроде бы навсегда ощущение.

Одно из первых человеческих.

Ощущение эмбриона в материнской утробе.

Вот такая предстояла ей радость, длящаяся без малого час.

«Это ли не счастье?» — подумала Лиза, когда, совершив весь ритуал, вежливый японец удалился, пригасив свет и включив тихую музыку.

Иногда она убаюкивала — Лиза спала всю процедуру, просыпаясь с ощущением небывалой свежести.

Иногда — просто расслабляла до невозможности, и ленивые мысли неспешно плескались в голове, порой совершенно не связанные между собой. И вообще непонятно откуда взявшиеся.

Поток сознания.

Сегодня, однако, все вышло иначе — дурацкий вопрос девчушки в рецепции, конечно, не проскользнул мимо.

И не обидел — напрасно та закусила губки.

Однако вызвал мысли, которых, возможно, Елизавета сейчас не слишком хотела.

Но делать было нечего — они пришли, вернее, всплыли откуда-то из глубин души.

Что ж, подумаем, порассуждаем, не впервой.

В конце концов, она сама, особенно прежде, подолгу размышляла над тем, как сложилась судьба. И всякий раз приходила к выводу — хорошо сложилась.

Даже без личного шофера.

А может, именно потому, что без личного шофера.

Разговор продолжился в лифте. Легко и с некоторой даже иронией. Трое сыщиков успокаивали главного подозреваемого. Отношение к Непомнящему, несмотря на фантастическую историю убитой старушки, ни у кого из них, похоже, не изменилось. Скорее — наоборот. Игорь Всеволодович был явно симпатичен всем троим.

В мраморном холле невозмутимые секьюрити, завидев процессию, демонстративно отвернулись. Таковы, надо полагать, были инструкции.

— Наша машина снаружи. Но знаете, Игорь Всеволодович, не вижу необходимости ехать вместе. Потом вам придется как-то добираться с Петровки. По такой-то погоде… Бежать, я так думаю, вы не собираетесь.

— И вряд ли соберетесь… Себе дороже. Так что идите в гараж, садитесь в свой распрекрасный Leksus и следуйте с комфортом. Мы подождем у выезда. И — малым ходом следом. Идет?

— Ну… Если вы… Я, разумеется, не против.

— Вот и мы не против. Выходит — полный консенсунс.

Серая ледяная каша толстым слоем покрывала мостовую.

Снегопад, как всегда, потряс воображение городских властей настолько, что напрочь парализовал муниципальную волю, а вместе с ней и жизнь мегаполиса.