Ели не спеша, растягивая удовольствие. Каждый чувствовал, что не сегодня-завтра — в поход.

Русское войско, пока не в полном составе, вышло из Кремля 20 августа сразу через трое ворот: Фроловские, Никольские и Константино-Елецкие — столь много воинов было.

Великого князя провожала на битву жена Евдокия.

Звонили колокола, по улицам стоял народ.

Впереди воинства шло духовенство с хоругвями. Шум, пыль, крики!

У слободок священники ушли с дороги в сторону и осеняли проходящих воинов крестным знамением.

Из слободок в дружины княжеские и боярские вливались ополченцы. Из толпы кричали:

— Глянь! Юрка Сапожник! Ты что, татар сапогами закидать решил?

Ополченцы смеялись.

— Ой, смотри, честной народ! Сенька Быков, мясник! Вот уж кто татарам кровушку пустит!

— Не, посмотри на его кулачищи! Он их, как быков на бойне, кулаком в лоб бить будет. Сразу наповал!

Князь Дмитрий вместе с большим воеводой Боброком и несколькими князьями съехал с дороги и остановился на пригорке. Мимо проходила рать, приветствуя великого князя радостными криками.

Князь поднял в приветствии руки, и ратники дружно закричали:

— Ура! Слава князю!

Князь смотрел на проходящие войска, и сердце его наполнялось гордостью. Неужели татары смогут разбить такое войско?

Мимо проходили дружины и ополчение Псковское, Брянское, Тарусское, Кашинское, Смоленское, Новосильское, Ростовское, Стародубское, Ярославское, Оболенское, Костромское и Моложское, Муромское, Городецкое, Кемьское, Каргопольское, Устюжское, Владимирское, Юрьевское, Белозерское, Переяславль-Залесское, Дмитровское, Можайское, Звенигородское, Угличское, Суздальское. А ещё в Коломне присоединятся войска обоих Ольгердовичей да коломенская дружина.

Рать действительно была зело огромна. «Но тверских и нижегородских не было», — отметил про себя князь с досадой. Боброк тоже обратил внимание князя на их отсутствие.

— Ну ладно, князь Тверской сроду Москву не любил, — но нижегородцы! Родня ведь!

Во главе своих дружин и ополчений ехали князья и воеводы. На конях, украшенных богатой сбруей, с оружием, иногда украшенным, но чаще простым, не раз уже побывавшим в злых сечах. Не на смотр, чай, ехали, оружие лучше проверенное взять.

Мимо него проезжали князь Белозерский — Фёдор Романович, и боярин Николай Васильевич, воевода. За ним — Иван Родионович Квашня, Иван Васильевич, Смоленский князь, Андрей Фёдорович Ростовец, князь Стародубский Андрей, боярин Фёдор Грунка, князь Ярославский Василий Васильевич, князь Фёдор Михайлович Моложий, боярин Лев Морозов; Михаил Иванович, внук Акинфеев, князь Симеон Константинович Оболенский, брат его Иван Тарусский и Андрей Серкиз, и сын Романа Новосильского, дорогобужский Дмитрий Монастырев, бояре — Тимофей Волуевич да Михаил Васильевич.

Знакомые все лица! Улыбаются, руками приветливо машут. И только Господу одному известно, кто из сечи живым вернётся.

Великого князя аж слеза прошибла, смахнул незаметно рукой. Нельзя показывать слабость, не мужское это дело. Даже если плохо и больно, если тревожно, князь должен выглядеть бодрым и уверенным в себе. Нерешительность, неуверенность сразу воинам передадутся, и битву можно считать проигранной, даже ещё не начав её.

На третий день догнали обозы, вышедшие на день раньше войска. Длинная — с версту, как не более — колонна повозок тянулась по дороге в два ряда, заполонив, запрудив грунтовку.

Дозорные, следующие перед войском, распорядились съехать, освободить проезд.

Только сделать это было непросто. Телеги загружены под завязку — крупами, мясом сушёным, вяленой рыбой, оружием, подковами и походными кузницами — да бог весть ещё чем, что может потребоваться войску в походе ратном. Да и двигаться по дороге можно было ещё относительно быстро: вокруг земли московские, нападения ниоткуда ожидать не приходилось. Наоборот, на ночёвках крестьяне выносили воинам к станам горяченькую еду — щи, уху, каши под конопляным маслом, репу пареную да сыто. И непременно — свежие караваи хлеба.

С хлебом завсегда в походах беда была. Кашу да кулеш на костре сварить можно, а хлеб? В походах его сухарями заменяли, но хлеб-то вкуснее!

И всё-таки войско передвигалось быстро. Уже двадцать пятого августа воины подошли к Коломне. Здесь войско значительно усилилось княжескими дружинами и ополчением обоих Ольгердовичей — Андрея и Дмитрия, расположившихся за городом, на лугу, на берегу Оки, на Девичьем поле.

Утром из города, блестя доспехами, вышла дружина коломенская. За ней толпой — ополченцы. Железо, как и оружие, стоило дорого, и не каждый ополченец имел его. Потому ополченцев выстроили отдельно и с обозов княжеских каждому выдали оружие, не требующее длительных занятий по его освоению. Раздавали боевые топоры — к ним руки большинства были привычны. Почти как обычные, плотницкие, только рукоять длиннее раза в три, да жало на железке покороче, да на обухе — подобие конуса, бронь пробивать. Некоторым доставались копья и совни, рогатины и сулицы. И уж совсем немногим — шлемы стальные. Брони — в виде кольчуг да кирас, бахтерцев да юшманов — и вовсе никому не досталось, уж больно дорога броня, изготавливается долго, по фигуре заказчика.

Зато дружины княжеские выглядели грозно. У всех ратников копья, щиты, шлемы-шишаки, у некоторых — даже ерихонки. На всех броня тускло железом и маслом отливает. На ком кираса — явно из трофейных, на других — кольчуга кольцами, как чешуёй переливается. У тех, кто побогаче да поудачливей, — колонтари. И наручи были, и бутурлыки — защита для ног. А у ополченцев из ремесленников — куяки, броня для бедных, нашитые железные пластины на старенький кафтан. И подобие шлемов у них было — шапка бумажная, прошитая железной проволокой.

После раздачи оружия все ополченцы были распределены по полкам. Пока служилые бояре занимались раздачей оружия и распределением ополченцев, великий князь с воеводами приняли в Коломне благословение от епископа Коломенского Герасима. Звонили колокола, читались молитвы о даровании победы воинству русскому.

К вечеру войско двинулось к устью реки Лопасни и остановилось на ночёвку. Лёгкая дорога по своей земле заканчивалась.

В августе, 26-го числа, войско начало переправу через Оку. Конные сложили оружие на лодки и плоты и, сняв брони, переправлялись через реку на татарский манер, держась за лошадей. Тех, кто не умел плавать, перевозили на лодках, ушкуях, стругах и плотах, коих подогнали к переправе во множестве. О том князь Серпуховской Владимир Андреевич позаботился.

Переправляли воинов на своих судах купцы и рыбаки, и за день войско в полном составе переправилось на чужой, рязанский берег. Великий князь надеялся, что Олег Рязанский сдержит своё слово и не нападёт, но дозоры были высланы во все стороны.

Прямо на берегу войско расположилось на ночлег.

Утром воинство проснулось рано, с первыми лучами солнца. Начали петь птицы, ласково журчала вода. Над рекой тонким слоем стелился туман. Трава была влажной от росы, и кони на выпасе щипали её.