меня убьет! Вы чего, наручники с нее сняли? А если она опять на меня бросится?!

– Не бросится, не волнуйтесь. Лучше скажите: что вызвало такую ее реакцию? Что вы сделали? – спокойно спросил тот, кого яблочко назвал Матвеем Борисовичем.

– Что я сделал?! Вы серьезно сейчас?! Какая-то тварь проникла ко мне в квартиру под видом уборщицы, весь хрусталь мне переколотила, и вы меня спрашиваете, что я сделал?!

– Так, успокойтесь, пожалуйста. В квартире один проживаете?

– Нет, с женой и дочерью.

– Где они сейчас?

– К теще обеих отправил, достали. Завтра приедут – опять разборки. Как я жене это все объяснять буду?

– Хорошо, картину я понял. Сейчас составим с ваших слов протокол. Подождите, пожалуйста, в коридоре.

Сергей вышел из кабинета, от души саданув дверью об косяк. Но тут же вернулся, просунулся:

– Это я не специально хлопнул, сквозняк тут у вас.

– Ага, точно… Посидите в коридорчике. Ну что, Елизавета Александровна, давайте поговорим с вами, пока скорая едет. Обработают вам порезы. Постарайтесь пока не касаться предплечий. Заодно выяснят, не сломан ли нос. Все было так, как он сказал? Вы согласны с его словами?

Лиза послушно разомкнула руки – кожа равномерно горела, будто отогревалась с мороза, это было даже приятно, – и теперь терпеливо ждала, пока Матвею Борисовичу надоест задавать ей вопросы.

Но ему все не надоедало:

– Вы давно знакомы с пострадавшим или впервые в этот дом пришли? Понял, спрошу его. А что можете сказать о себе? Ага, тишина…

Дальше вопросы посыпались уже безо всяких пауз:

– Давно уборкой зарабатываете? Как называется агентство, через которое он вас нанял? Или вы частным образом устраиваетесь? И как тогда ищете клиентов? И еще вот интересно: вы не в курсе, он действительно женат или придумывает про жену?

– Фотография свадебная стоит в шкафу, – неожиданно для себя отозвалась Лиза. – И женские вещи повсюду. Женат. И детская комната. Там девочка живет. Видимо, она и есть дочь.

– Ага, понятно. Так и запишем, – будто не обратив внимания на то, что она заговорила, отозвался он. – Жена с дочкой, он сказал, к теще отъехали, вот ему и потребовалась посторонняя помощь с уборкой. Так как вы работаете: самостоятельно или через агентство?

– Через агентство. А жена с ним разведется, когда узнает, что он сделал. Уйдет от него. И дочку заберет.

– А вот это уже интересно, отсюда давайте поподробнее. – Матвей Борисович плотнее придвинулся к столу. – Что именно он делал, что вы решили, будто супруга захочет развода?

– Он ходил за Лизой. По всей квартире. Лиза в ванную, воды набрать, он за Лизой. Лиза воду вылить – он опять позади. Наблюдал, как Лиза работает. Думала, он боится, что Лиза что-нибудь украдет. Молчала. Потом он сказал, что ему не нравится, как Лиза оттерла плинтус.

– А Лиза – это вы, да? Ну да. Елизавета. Логично. Не понравилось, как вы оттерли плинтус, так, – сказал он. – И дальше что произошло? Вы почему сейчас засмеялись?

Она не смотрела ему в лицо, но в поле зрения улавливала, как он, чуть прищурившись, молча смотрит на нее, и от этого взгляда ей становилось все легче и легче говорить.

– Это называется “придираться”. Плинтуса были оттерты хорошо. Лиза все делает хорошо. Если что-то можно убрать, Лиза это убирает. Там на плинтусах кое-где были пятна краски. Лиза их не смогла отчистить. Хотела позже ножом попробовать. Вот. А он сказал, плохо оттерла. И тогда Лиза встала на колени, чтобы еще раз оттереть, более тщательно…

Кресло под Лизой чуточку поскрипывало от ее движений, и она вдруг отвлеклась на это поскрипывание, вслушалась в него и, кажется, забыла говорить.

– Так, продолжайте, пожалуйста, – сказал Матвей Борисович, и она поняла, что пауза затянулась.

Лизе отчего-то захотелось вдруг отвернуться. Она закрыла глаза и сказала:

– Когда Лиза встала на колени, он подошел очень близко. Сзади. Одной рукой зажал рот, другой задрал… Ну, платье задрал. Подол. Задрал его. И Лиза тогда поняла, что он без штанов стоит. Спустил штаны и так стоял. Держал Лизу. Пытался снять колготки. Лиза бросила тряпку через плечо. В лицо ему попала. Случайно. Вырвалась. Он упал, в штанах запутался. Лиза… Лиза виновата, да. Сломала много вещей. Кидалась в него – что под руку попадет, тем и кидалась. Ни разу не попала. Он очень разозлился. Штаны натянул и опять Лизу схватил. Швырял по квартире. Как вещь швырял – то туда, то сюда. Кричал, что Лиза – проститутка. А Лиза не проститутка. Лиза – уборщица. Только потом поняла, что он Лизу на разбитое бросал, чтобы поранить посильнее.

Зазвонил телефон.

– Прошу прощения, Елизавета Александровна, – сказал Матвей Борисович, зачем-то погрозив ей указательным пальцем, и снял трубку.

– Матвей Борисович, извините, что прерываю, – сказали в трубке. – Вам наверняка будет интересно.

Звонил яблочко. Лиза прекрасно слышала каждое слово.

– Да, слушаю, Семен, – коротко глянув на Лизу, сказал Матвей Борисович.

– Мы тут с постом говорили. В общем, клиент не сам нас вызвал. Это соседи. Услышали вопли и грохот – и позвонили.

– Спасибо, Семен, учту это. – Матвей Борисович положил трубку. – Так, Елизавета Александровна. Думается, вы сообщили мне все, что нужно. Сейчас составим протокол, нужно будет расписаться несколько раз. А пока вы ожидаете, там к вам скорая приехала. Будете вставать – осторожно, не поскользнитесь. Голова не кружится?

Лиза отрицательно мотнула головой, дождалась, покуда слегка запаздывающий окружающий мир подъедет к точке взгляда, и встала. Вопреки ее уверенности нога вдруг скользнула по полу, Лиза ухватилась за спинку стула – и только теперь заметила на ободранном казенном линолеуме выпуклые глянцевые капли.

Эпизод 2266

В этот раз на лестнице никого нет. Лиза всю дорогу развлекается с логарифмической линейкой, заставляя бегунок забавно щелкать на поворотах, и, открывая дверь, почти совсем уже не помнит о том, что сегодня произошло.

Она входит домой бесшумно, как обычно, и первым ее встречает непереносимо дружелюбный запах сырников – будто чужой щенок прыгает и лижет в нос, и никак его не отогнать. Она не сразу снимает наушники, а потому улавливает запах даже раньше, чем довольно громкий разговор, доносящийся с кухни.

Вначале она не впускает в себя слова – бабушка часто ставит телефон на громкую связь, пока печет что-нибудь, и ведет бессмысленную болтовню с подружками. Слушать это нельзя, да и незачем.

И вдруг ее обжигает знакомый голос.

Митя.

– …такие дела, Лидия Матвеевна. Соответственно, выход у нас с вами только один теперь.

– Да, я вас хорошо поняла.

В стеклянную мензурку падают капли – одна за одной, одна за одной.

Примерно так же в Лизину голову капают Митины слова.

Чуть погодя до затаившейся в темной прихожей Лизы докатывается тяжелая волна корвалола, отменяющая простодушный уют сырников.

Лиза тихонько стаскивает с себя куртку и, обняв ее, сползает по стене и забивается в угол, поближе к львенку.

– И