Но уж чего она никак не ждала, так это увидеть на экране собственную собаку! Да, это был Хлодвиг, его толстенькая мордочка, бегемотья голова, маленькие глазки, сбитое мускулистое тельце и кожа вся в складках, которая делала его похожим на плюшевую игрушку.

— Хлодвиг!

Интересно, что ее собака делает в доме Мэтью Шапиро в 2011 году?

Внезапно камера сдвинулась в сторону, и на экране появились лицо и плечи Мэтью.

— Добрый вечер, Эмма! Как вы себя чувствуете? Вы, наконец, обрели душевное равновесие?

— Какую игру вы затеяли? Скажите, бога ради?

— Как вы могли заметить, я свел знакомство с вашей милой собачкой. Вы как-то сказали, что это единственное существо, которое никогда вас не предавало. Вы ведь его любите, не так ли?

— Него…

— Забудьте об оскорблениях. Речь идет о моей жене, и мне кажется, вы плохо себе представляете, на что я способен ради того, чтобы вернуть ее.

Мэтью вытянул руку и взял с кухонного стола какой-то предмет. Вынул нож из стойки с ножами. Выбрал самый узкий с лезвием длиной сантиметров тридцать пять и помахал им перед камерой.

— Это нож для мяса, Эмма. Вы видите его лезвие, оно твердое и острое. Замечательный нож немецкого производства. У меня есть и другое приспособление, называется «китайский резак». Идеальная штука для отбивных.

— Если вы тронете хоть шерстинку на моей собаке, я вас…

— Что? Что вы сделаете, Эмма?

Эмма онемела, а Мэтью продолжал:

— Вы сами видите, Эмма, я в сложном положении. Я ведь люблю животных, а ваш Хлодвиг замечательная собака и очень по душе моей маленькой дочке. Но если вы не пообещаете мне сделать все, чтобы помешать катастрофе с Кейт, я не буду колебаться ни секунды. Я убью вашу собаку. Вспорю ей живот и выпушу наружу все кишки. И сделаю это перед экраном, чтобы вы не упустили ни одной подробности. Сцена будет долгой. Долгой и болезненной. Мне не доставит это радости, Эмма, но если вы не оставите мне выбора…

— Вы просто гадина!

— Подумайте, Эмма, подумайте хорошенько!

Эмма в ярости открыла рот, готовясь изничтожить подлого негодяя, но Мэтью отключился. Экран потемнел.

Снег растаял. Сухо и очень холодно, несмотря на победно сияющее солнце в иссиня-стальном небе Бостона.

Эмма подышала на руки, чтобы хоть немного их согреть. Светлое облачко вылетело из ее рта, подержалось немного в воздухе и растворилось.

Вот уже десять минут она топталась возле дверей кардиологического центра, дожидаясь, когда Кейт выйдет после дежурства. Эмма подавила зевок. Ночь была беспокойной. Эмма почти не спала, но, как ни странно, успокоилась, и мысли ее прояснились. Вчера, прочитав газетную заметку о собственном самоубийстве, она была не в себе, обезумела, впала чуть ли не в криминальный бред. Теперь ей было стыдно, но что поделаешь? Паника, тяжкий груз одиночества порой обнажали худшее из того, что в ней было.

Вчера ее жгло ощущение страшной несправедливости. Мучила ревность, толкая к самым черным мыслям. Но она не убийца. Она самая обыкновенная дурочка, которой очень не хватает любви. Потому-то ей и захотелось продлить историю, которая изначально не имела никакого продолжения. Вмешательство Мэтью, его появление в эфире вместе с Хлодвигом стало окликом, который призвал ее к порядку. Ее вернули в реальное измерение, напомнили о необходимости слушаться голоса разума, и теперь она готова была следовать велению рассудка. Конечно, она должна была найти и непременно найдет выход. Кейт избежит аварии 24 декабря.

Эмма всю ночь придумывала, как она может помешать катастрофе. Но пока не нашла простого и действенного средства. Ничего. У нее есть еще немного времени.

От холода у Эммы закоченели руки и ноги, и она, хоть и стояла на месте, старалась ими шевелить. В центре автостоянки за машиной с красным крестом, где делали анализы крови и принимали донорскую кровь, торговал небольшой фургончик, предлагая горячие напитки и соленые крендельки. Эмма встала в очередь, собираясь выпить горячего чая, но тут она заметила Кейт. Перед Кейт разъехались автоматические двери, и она, приложив к уху мобильник, стала спускаться по ступенькам вниз. Пальто она накинула прямо на больничный халат светло-голубого цвета.

Эмма тотчас заторопилась вслед за ней, а Кейт быстрым шагом миновала автостоянку и вышла за больничную ограду. Эмма дошла вместе с ней до Кембридж-стрит, а потом до прокатного пункта Хубвей, где выдавали велосипеды. Было видно, что Кейт часто пользуется этим видом транспорта. Она провела в автомате карточку постоянного клиента и получила велосипед.

Пока Кейт натягивала перчатки, поправляла шапочку и завязывала шарф, Эмма опустила в автомат шесть долларов и получила временную карту, благодаря которой она тоже получила велосипед. Дав Кейт немного времени, чтобы отъехать чуть дальше, Эмма пристроилась за ней, соблюдая разумную дистанцию, позволяющую не терять женщину из виду и не привлекать к себе внимания.

Сначала они направились в противоположном направлении по той же самой дороге, по которой только что прошли пешком. Эмма за это время ухитрилась, держась за руль то правой, то левой рукой, натянуть носки поверх брюк, чтобы ледяной ветер не кусал ее за щиколотки. На перекрестке с Гановер-стрит Кейт не поехала по улице, что вела в итальянский квартал, а двинулась вдоль Сити Холла, а потом свернула на улицу, что поворачивала к площади Фэньюэл-холл и рынку Куинси Маркет. На спортивной скорости, нарушив пару правил дорожного движения, Кейт очень быстро миновала туристическую зону. Возле Коламбус-парка она поехала по улице с односторонним движением, ловко пробираясь через пробки, совершенно спокойно выезжая на тротуар, чтобы, как оказалось, добраться до порта — морского фасада города Бостона. Было всего двадцать минут десятого, когда Кейт спрыгнула со своего велосипеда в конце улицы Лонг Варф перед темной вывеской, похожей на вывеску ирландского паба.

Эмма соскочила со своего велосипеда в конце дамбы. Рискнет ли она войти вслед за Кейт в бар? Эмма подвела велосипед к фонарю, достала велосипедный замок и застегнула его. Потом прошла несколько шагов вперед и оказалась… прямо перед широким морским простором.

В лучшие свои времена Лонг Варф была главным причалом самого оживленного торгового порта в мире. Теперь рейд превратили в элегантный приморский квартал с мощеными улицами, ресторанами и кафе. Когда-то отсюда уходили паромы, которые соединяли многочисленные острова Бостонского залива и города Салем и Провинстаун.

Дойдя до конца деревянного помоста, Эмма приложила к глазам ладонь козырьком, боясь ослепнуть. Солнце встало два часа тому назад, поднялось довольно высоко и зажгло тысячи сияющих звезд на поверхности океана. От взгляда на эту красоту перехватывало дыхание — чайки, ветер, на волнах небольшие кораблики и простор. Неоглядный простор. Эмма словно обрела второе дыхание, и ей уже не было страшно открыть дверь в бар.