— Здесь нет двойного смысла. Ты получил кровать, которая уже была у меня, все просто. Обычная двуспальная кровать вполне удобна для одного человека, даже для такого беглеца из стероидного лагеря, как ты. У меня такая же в моей комнате.

— Удобная для некоторых. Ты меньше меня, маленький человечек. Тебе будет удобно даже, если ты свернешься в кресле. Мне нужно больше места. — Не говоря ни слова, Страж шагнул вперед, развернулся и упал спиной на голый матрас. Вытянув руки и ноги, он с самодовольной улыбкой занял все пространство. — Вот. Видишь?

Кайли просто уставилась на него, размышляя, нет ли у нее сотрясения мозга. Или, может быть, ей нужно пересмотреть свою первоначальную теорию о том, что последняя неделя была результатом комы, лекарств и живого воображения. Единственным выходом было признать, что Суровый Герцог действительно улыбался ей.

И был игривым.

Ее психика не выдержала. Все пошло наперекосяк. Возможно, ей снова не хватало кислорода.

Скрестив руки, она сделала осторожный шаг вперед и хмуро посмотрела на него.

— Я не куплю тебе кровать побольше. Мы даже не знаем, как долго ты здесь пробудешь.

В его черных глазах что-то сверкнуло, но он продолжал улыбаться и провел рукой по гладкой ткани матраса.

— Но ты купила Уинн и Ноксу новую кровать.

— Нет, я купила им кровать. В смысле, первую, а не новую. Либо так, либо заставлять их спать на полу, а я не такая уж плохая хозяйка. Моя бабуля никогда бы мне этого не простила.

Улыбка Дага померкла.

— Ты часто говоришь о своей бабушке, но никогда о своих родителях.

Это тихое замечание застало Кайли врасплох. А она-то думала, что он пропускает большую часть ее болтовни.

— Да, что ж, я ближе к ней, чем к ним.

— Почему?

Этот вопрос все еще не давал ей покоя, хотя его уже много раз задавали. Даг был не первым, кто заметил, насколько далеки она и ее родители. Тем не менее, ей никогда не нравилось отвечать на этот вопрос, поэтому она ответила просто.

— У нас просто разные характеры. Мы не очень понимаем друг друга.

А некоторые из нас никогда и не пытались. Но Кайли никогда не произносила это вслух.

Страж, казалось, обдумывал ее ответ, но вместо того, чтобы двигаться дальше, он взял ее за руку и притянул к краю кровати.

— Объясни. Что можно «не понять» в семье?

Ого, он правда хотел знать?

Она покачала головой.

— Я думаю, что одна кровь не всегда делает людей семьей, иногда незнакомые люди могут быть роднее, чем семья, в которой ты рос. Бран относился ко второму типу. Уинн тоже.

— А твои родители относятся к первому типу.

Настойчивый зануда, не так ли? Однако он спросил так спокойно, и в его голосе звучало такое искреннее любопытство, что она не могла заставить себя просто отмахнуться от него.

— Определенно к первому. — Кайли вздохнула и осторожно присела на край кровати. — Я не жила со своими, пока они не стали старше. Я была единственным ребенком в семье. Думаю, они вообще не хотели заводить детей.

Я переехала к ним, когда пошла в школу. Не уверена, что они когда-либо действительно смирились с мыслью о том, что они родители. У них была карьера, которую они очень любили. Может быть, у них просто не осталось любви, особенно для резвого ребенка, увлеченным электроникой, которому не нравилось, когда ему говорили сидеть тихо и не мешать взрослым.

— Кем они работают, раз ставят карьеру выше своего ребенка?

— Мама — финансист. Финансовый директор венчурной фирмы в Коннектикуте, где я выросла. Ее мысли всегда заняты цифрами; а папа — преподает право. В основном гражданское. Потребности многих перевешивают потребности немногих. Или дочери.

Кайли произнесла эту фразу с улыбкой. В конце концов, она использовала ее в течение многих лет.

— Я думаю, что два таких состоявшихся человека могли бы гордиться тем, что у них есть ребенок, который так многого добился в столь юном возрасте, — сказал Даг. Он слышал историю о ее раннем поступлении в Бостонский университет, о ее большом изобретении и продаже, а также о ее решении бросить учебу и заняться своими интересами вместо получения диплома.

Кайли помрачнела.

— Наверное, в каком-то смысле так и есть. Маме нравится, что я достаточно впечатлилась миром технологий, чтобы, по крайней мере, получать большую зарплату, но она серьезно возражала против бросания учебы. Папа тоже. И он всегда хотел, чтобы я использовала свои навыки для чего-то более серьезного, для «лучшего будущего человечества». Он думает о той программе, которую я написала, как об игрушке. Как я уже сказала, они просто не понимают этого.

— В отличие от твоей бабушки.

Эта мысль заставила ее улыбнуться.

— В отличие от бабули. Она тоже не очень понимает, чем я занимаюсь, но чертовски гордится мной за то, что я делаю это лучше, чем кто-либо другой. Думаю, у нее просто никогда не было никаких предубеждений относительно того, какой я должна быть, поэтому она просто сидела и смотрела, какой я стала. — Кайли вспомнила несколько довольно громких разговоров между Эстер, ее сыном и невесткой. Это заставило ее улыбку стать шире. — К тому же, она была не слишком впечатлена тем, как мои родители обращались со мной. В итоге мы провели много времени вместе. Она вроде как мой герой.

— Однажды, я хотел бы с ней познакомиться. — В его тоне звучала искренность и что-то еще, чему Кайли не могла дать объяснения, но это заставило ее живот сжаться.

От того, как длинные пальцы, все еще державшие ее руку, постоянно дразнили и переплетались с ее собственными, стало трудно дышать. Что он с ней делает? Всю прошлую неделю он считал своей миссией избегать ее, словно она была носителем бубонной чумы. А вчера они снова оказались в тесном помещении, и сегодня утром он просыпается с желанием стать дружелюбным и уютным? Этот человек меняет настроение, как «Брюинз»[17] меняют нападающих… каждые сорок секунд или около того.

Нуждаясь в пространстве между ними, Кайли сделала вид, будто хочет отдернуть руку, и встала.

— Пойдем. Еще нужно перенести коробки, они будут здесь через несколько часов.

Даг крепче сжал руку и покачал головой.

— Позже. Останься здесь.

Она нетерпеливо хмыкнула и потянула сильнее.

— Отпусти.

Кайли не видела, чтобы он приложил хоть малейшее усилие, но в одну минуту она стояла рядом с кроватью, прислонившись всем телом к двери, а в следующую обнаружила, что лежит, раскинувшись на груди очень довольной собой гаргульи.

— Нет, — в