Все подхватили: – Пусть споёт! Давай, мужики! Раз-два – взяли! Ник почувствовал, как его подхватили под мышки, поволокли, сквозь рыбную вонь разило пивом. Всё происходило с банальной предсказуемостью кошмара, словно он уже видел этот сон. Его приподняли, поставили на шаткий стол. – Пой, макака! Не выдрючивайся, по-хорошему пой. Давай, ну! С днём рождения, Бадди, с днём… Ну! Парни пели, а рыжий, ухмыляющийся Бадди в картонной короне, обклеенной золотистой фольгой, жрал торт прямо из коробки, запуская толстые пальцы в белые кремовые розы. Ник замутило, он смотрел на них сверху. Задыхаясь, бормотал: – Отвяжитесь, отстаньте от меня. Что я вам сделал? Умоляю, оставьте меня в покое. Присев на корточки, он нащупал край стола, неуклюже спрыгнул и, шатаясь, пошёл к выходу. Песня оборвалась. – А ну назад, падла! – заорал тот же бас. В дырки глаз Ник видел дверь, приближалась она невероятно медленно, словно он шагал сквозь тягучий прозрачный сироп. – Су-ука! – завизжал кто-то сзади. – Не уважает, мартын! Глуши макаку! Мещерский был уже рядом с дверью, когда услышал топот. Он видел этот сон, он знал, что будет дальше. Кто-то прыгнул Нику на спину, обхватив ногами вокруг пояса. Ник упал вперёд, маска сбилась на бок, ободрав ему бровь. Он уже ничего не видел.

Его перевернули, кто-то сел на грудь, кто-то лил сверху пиво, кто-то бил по рёбрам. Потом кто-то, очевидно Бисмарк, зло проорал: – А ну, выблядки, кончай бардак! В полицию звоню! Мещерский не помнил, как он добрался назад. Прошмыгнув в магазин и, прикрывая рукой саднящую бровь, он прокрался в подсобку. Майк, распаковывающий коробку со стаканами, крикнул ему в спину: – Как там? Джилл гнала мандраж, что тухляк там. Ник захлопнул дверь, прижался к ней спиной и пробормотал: – Нормально… – и повторил, крикнув в щель. – Всё нормально, Майк. – А то, я уж сам туда собрался, гляжу – тебя долго нет, думаю – расклад не тот, – забубнил хозяин, – надо выручать… В магазине что-то грохнулось и рассыпалось со стеклянным звоном. Майк зычно выматерился. Ник провёл языком по губам, слёзы и кровь оказались похожими на вкус. Снаружи, кряхтя и ругаясь, Майк собирал что-то с пола. – Да! – вспомнив, буркнул он, – твоя Миранда звонила, номер свой оставила… Чёрт, куда я записал-то… вот ведь… Погоди, сейчас найду! В подсобке рассвело. Мещерский, глупо улыбаясь, сполз на пол и хотел крикнуть, но сумел лишь сипло прошептать: – Майк, милый, не ищи, у меня есть, есть, есть.