Внутри меня сидят князь Мышкин и Рогожин. Пока они ладят, я в порядке.

Мышкин – это Ганди, мать Тереза, апостол Павел, он за добро и свет, мне с ним хорошо, я бы не прочь так прожить всю жизнь. Но просыпается Рогожин. Он пока сильнее, и с ним все низкие частоты – азарт, деньги, секс. Я не хочу врать никому про то, кто я такой. В юности я был беспринципным, для меня было нормой крутить сразу несколько романов. Но с годами я понимаю – что посеешь, то и пожнёшь. Я против двуличия и лукавства, расхождения слова и дела. Если я пьяница – я так и говорю: «Да, люблю напиться в конце недели!» Если я игрок: «Да, я хожу в казино раз в месяц, мне это нужно».

И да, мне нравятся девушки, что я могу поделать! Такой я человек. Стоит признать свою неидеальность, и сразу станет легче жить. Мне всё равно, что скажут про меня.

Мне повезло, что мои недостатки со скрипом, но вписываются в моральные рамки – я не тра*аю животных, не потрошу людей и не бегаю голым по парку.

Есть деревья, которые гнутся и поднимаются, а есть те, которые ломаются пополам. Я ломаюсь. Я не гнусь. Это и хорошо, и не очень. Это всегда может быть летально – ну, если не физически, то психологически. Стержень во мне поставил отец. Он звал меня Пуйшелс – это что-то вроде Пострелёнка. Ремень в ту пору был нормальным явлением, хотя сестры говорят, что им досталось больше – я был младшим и любимцем в семье. Отец вовремя поймал некий рубеж, за который меня пускать нельзя. Лет в 14 у меня были старшие друзья на грани криминала, и я, как искатель приключений, легко поддавался их влиянию. Папа жестко поставил меня на место, я получил такую пощёчину, что даже кровь из носа пошла. Папа всегда был для меня примером, как находиться в системе и оставаться самим собой, не терять внутреннюю свободу. Первые уроки эстетики, культуры и искусства обращаться с барышнями тоже он мне преподал.

У папы очень сильная харизма. Каждое утро он просыпался, завтракал – и садился за полотно. Дважды в неделю волейбол – меня он всегда тащил с собой. Это поставило корни для меня, и я по сей день живу в его матрице – тоже утром сажусь за барабаны, потом пробежка, дальше прочие дела. Хотят этого родители или нет, дети будут их копировать.

Я помню концерт, на который мои родители пришли, а я нет. После развала Советского Союза папа получил обратно дедушкин дом. Он был огромный, комнат на двенадцать плюс несколько печей. Целыми днями нужно было колоть эти проклятые дрова – руки все в мозолях, а ты всё лупишь топором. Наверное, тогда я себе и пообещал, что сделаю всё в жизни, чтобы мне не пришлось больше колоть дрова. Барабаны отлично заменяют физическую работу, я лучше по ним поколочу. А тогда я просто постоянно пытался увильнуть. Меня вообще тяготили эти мужские хозяйственные дела по дому с папой – держать конец доски, гвозди подавать… тоска.

В тот день из-за дров мы с папой крепко поругались, я психанул, собрал свои вещи, вылез через окно и сбежал на дачу, где обычно мы жили только летом.

Я остался там ночевать, родители даже не знали, где я. Я был настолько обижен на ситуацию, что на следующий день даже не поехал в Ригу на презентацию мини-альбома BrainStorm – нам не надо было там играть, только присутствовать, но всё же, получается, я немного ребят своих подвёл. Это была моя страшная месть родителям – вот пусть они сейчас там стоят и думают, да! Таков мой резкий характёр. Сейчас, конечно, на семейных праздниках мы можем посмеяться над этим – мы всегда собираемся на Рождество и юбилеи родителей, очень весело всё проходит, иногда вспоминаем детство.

Своим родителям я уже сполна всё доказал. Они перестали сомневаться в моём пути, хотя изначально это казалось полной авантюрой – но в этом чудо группы, когда сходятся пять человек и складывается полный «флэш-рояль». Родители знали, что я всегда, как кошка, приземляюсь на четыре лапы, но не раз отец говорил мне: «Ты витаешь в облаках». Думаю, я смог им показать, куда, если повезёт, приводят мечты.

Очередная фотосессия для журнала. Я всегда свое настроение подгоняю под образ, который мне предлагают стилисты

Берлинская фотосессия. Мы тогда записывали альбом «7 Steps Of Fresh Air»

Рижский порт, дурачимся во время фотосессии. Характёр с годами не меняется

Новогодний корпоратив BrainStorm в очень помпезном месте под названием Deco Bar. Мы любим наши праздники и всегда переодеваемся то в женщин, то в зайцев – нас это забавляет

Моя давняя мечта – совершить кругосветку!

Янис «Мэджик» Юбалтс:

Когда я болею, я превращаюсь в сдутый шарик. Все тут же меня жалеют – и жена, и дети. Я так и говорю: «Я – прилипон!» Могу обнять и не отпускать. Я чувствую свою беспомощность и их любовь, пользуюсь этим. Будь я секретным агентом, я бы смог держать тайну до конца, под любыми пытками, но вот если меня чем-то заразят – всё, я теряю свой стержень. Хорошо, что я очень редко болею.

Я не умею летать, не умею читать мысли, но всё это могу делать во сне – мне снятся очень интересные сны. Я боюсь казаться глупым, боюсь насмешек – это всё из детства. Мне нравится огонь, но я боюсь его. Змей боюсь. Боюсь кого-то потерять. Одиночества боюсь, я к нему не привык. Вообще, я плохо про себя всё понимаю…

Я стараюсь перебороть свои страхи. Помню случай из детства. У нас была дача в пригороде Елгавы, и до автобусной остановки нужно было идти через кладбище. Днём там много народу, идёшь себе и присвистываешь. Но однажды я поехал на дачу, заработался, лег отдохнуть – а проснулся уже в темноте. Без вариантов, надо было ехать домой, ведь мобильников тогда не было, а родители волновались. Полночь, темно, я иду один через кладбище. Страшно было безумно, мозг сразу вытащил лучшие ассоциации – детские страшилки про потревоженных мертвецов, комиксы про зомби, Фредди Крюгер в полосатом свитере. Я шёл, стучал зубами и считал от десяти до одного и обратно – десять, девять, восемь, семь… Я делаю так до сих пор, когда мне страшно. Тогда я переборол свой страх, понял, что я сильнее, а ещё заметил, что на кладбище тихо и спокойно. Получается, что весь страх был внутри.

Внешностью я своей доволен. Всё время переживаю, что у меня большие щеки, но это ничего. В 1996 году мы с BrainStorm поехали на Фарерские острова – это россыпь маленьких островков в Атлантическом океане, между Исландией и Шотландией. Жак-Ив Кусто забирал оттуда участников своей экспедиции, но не нас. А мы поехали туда представлять Латвию на фестивале культуры, а кончилось тем, что мы прокололи себе уши и зашли в парикмахерскую, где Ренарс взял машинку и побрил меня налысо. С тех пор я так и хожу, кремом натираю.