делал эскизы для татуировок и присутствовал на некоторых сеансах, то немного в этом разбирался. Он понял, что это не тату, а метка, за долю секунды до того, как Маркус это сказал.

— Мне жаль тебя разочаровывать, но мы с тобой не родственные души, — сказал Дрей, а потом быстро добавил: — А, может, наоборот, это тебя порадует. Ты же меня не знаешь, так что…

— Но это какой-то абсурд! Моя метка была много лет черной, и именно после твоего эпичного «выступления» на стене администрации и нашего побега, она стала цветной, — заявил Маркус, поворачиваясь лицом к парню. — Как думаешь, сколько людей подписывают свои рисунки, как ты? Да еще и прикасаются ко мне в тот же день? Я и нашел-то тебя по вирусной фотографии твоего граффити, на котором узнал свою метку. Так что мы точно соулмейты!

— Звучит, конечно, логично. Но моя метка все еще черная.

— Докажи, — рыкнул Маркус, и по его лицу было не понятно, то ли он разозлился, то ли обиделся.

Он скрестил руки на груди, давая понять собеседнику, что это не пустые слова, он действительно ждал доказательств. Андреас закатил глаза. Устраивать стриптиз незнакомцу он не собирался. Тем более, чтобы доказать, что цветов, кроме черного, на татуировке Судьбы нет совсем, пришлось бы раздеваться до пояса, а не просто оттянуть ворот футболки под кардиганом. Маркус воспринял его молчание по-своему.

— Я понял. Ты просто не хочешь быть моим соулмейтом, так?

— Что? С чего ты это взял вообще?

— Ну, ты же сам сказал, что мы не знаем друг друга. Мы слишком разные, к тому же оба мужчины. Ты утонченный художник, а я грубый неотесанный мужлан. Так ты думаешь?

— На самом деле нет, — Андреас покрутил пустую кружку на столе. Он никогда не присваивал человеку ярлыки и ненавидел, когда ярлыки присваивали ему. — Вопрос пола моего возможного соулмейта меня не беспокоит. Я лично считаю, что все люди по природе бисексуальны. А насчет наших характеров… Возможно, что у нас схожего больше, чем кажется на первый взгляд. Например, наше желание получать острые ощущения. Ты гоняешь на мотоцикле, я рисую граффити там, где это запрещено. Я люблю эпатаж в одежде, ты же сделал необычную внешность частью своей повседневной жизни…

— Ну и в чем тогда проблема? Что тогда нам мешает стать парой?

Теперь Маркус говорил так, будто бы его метка, изменившая цвет, еще и влюбила его в незнакомого парня. Какая глупость! Чувства не возникают на пустом месте. Маркусу и Андреасу все равно нужно сначала друг друга узнать поближе, прежде чем переходить к чему-то более серьёзному, интимному. Дрей снова усмехнулся, но теперь не весело, а как-то обреченно.

— Проблема в том, что ты у меня не первый соулмейт.

— А это еще что значит?

— Я уже встречал одного человека, у которого метка изменила цвет после нашего прикосновения. Я даже видел, как она постепенно из черной стала перламутрово-синего цвета… — Андреас вздохнул и покусал нижнюю губу, прежде чем продолжить рассказ. — Мы встретились в кофейне. Я уже забирал свой заказ, а Георг не вовремя подошел, и весь мой напиток оказался на его белой рубашке. Да, как в плохом кино… Естественно, я стал извиняться, попытался все исправить салфетками, обещал оплатить химчистку. Но Георг стоял, как столб, и смотрел на мой стаканчик с кофе, на котором было написано мое имя. А затем он поймал меня за руку, закатал рукав своей рубашки и показал метку на предплечье. Там было написано курсивом «Андреас». Мы сели за столик и стали ждать. Он сказал, что никогда не встречал ни одного мужчины с таким именем. А я сказал, что никогда не встречал человека с меткой в виде слова. Прошло меньше десяти минут, и его татуировка стала цветной. И он сразу предложил мне встречаться. Прям как ты сейчас…

Маркус положил руки на стол и сцепил пальцы в замок. Он внимательно слушал рассказ, хотя Дрей, пока говорил, смотрел куда угодно, но не на собеседника.

— Мы обменялись телефонами, договорились о встрече. Я, забив на свои дела, помчался домой и с нетерпением стал рассматривать свою метку. Которая, как ты понимаешь, не изменилась. Ни в этот день, ни на следующий. На свидании я честно сказал об этом Георгу, но он отмахнулся. Ведь было ясно, как белый день, что мы соулмейты. Его «Андреас» стал синим, после того как я, собственно, Андреас, прикоснулся к нему.

— И что было дальше?

— Мы были вместе. И какое-то время все было замечательно. А потом наши отношения становились хуже день ото дня. Георг стал ревновать меня, устраивать скандалы. Обвинял в том, что я его не люблю и не хочу полюбить, поэтому моя метка остается черной. Спустя где-то полгода постоянных скандалов, мы расстались, — Дрей потер шею ладонью. На самом деле у него снова чесались крылья, но он не хотел касаться метки при Маркусе. — Вообще-то, я до сих не знаю, почему так произошло. Наверное, я какой-то бракованный, и на меня у Судьбы не осталось никакого пигмента, кроме черного. Но теперь это повторилось, и я не хочу давать тебе никаких ложных надежд. Скорее всего, я не твой соулмейт.

— Где твоя метка, раз тебе пришлось ехать домой, чтобы ее посмотреть? — спросил Маркус, чуть прищурившись.

— Тебя только это заинтересовало в моем рассказе? — нервно рассмеялся Андреас.

— Если честно, то нет. Но пока это самое… важное. Мне интересно, как Судьба отметила меня для тебя.

— Моя метка на спине, — нехотя ответил Дрей. — И, если ты предложишь сейчас пойти в туалет, чтобы я продемонстрировал мою неизменную татуировку Судьбы, я ударю тебя, даже учитывая, что ты больше и сильнее.

— И в мыслях не было, — соврал Маркус. — Не хочешь показывать, ладно… Тогда опиши, что у тебя изображено на метке.

— Вот же ты… — Дрей неразборчиво выругался сквозь зубы, но всё-таки достал свой телефон, нашел в галерее давний снимок от Хлои и повернул экран к Маркусу.

Тот облизнулся и взял мобильный в руки, чтобы лучше рассмотреть. А посмотреть там было на что. Сфотографированный со спины парень был полностью обнажен, даже белья не было. Крылья, нарисованные на его коже, казались настоящими. Поза и ракурс удачно подчеркивали стройное, немного худощавое тело. Лица, к сожалению, не было видно, но Маркус интуитивно знал, что это именно Андреас. Значит, крылья…

— Перешли мне эту фотографию, — попросил мужчина. — Сколько тебе тут лет?

— Двадцать или двадцать один, я точно не помню, — пожал плечами Дрей и скинул фотографию Маркусу. Ему было не