— Да. Но не жди шедевра, ладно? — сказал Дрей и тут же погрузился в свое дело.

Он любил и умел рисовать. Мог изобразить практически всё. И когда он работал, то остальной мир пропадал: оставался только он и бумага, и то, что он хотел увидеть на бумаге. Минут через десять, Андреас, наконец, закончил набросок и остался им доволен. Он смог передать черты лица и взгляд Дербника. Ну, может, он совсем немного удлинил нос, отчего тот стал похож на клюв. Но ведь это и не фотография, а рисунок, частично передающий душу модели, а не только физические свойства. Дрей вынырнул обратно и только теперь понял, что рядом с их столом появилось еще несколько незнакомых ему людей, наблюдающих за его работой. А Маркус передвинулся так, чтобы никто не заглядывал Андреасу из-за плеча, и положил руку на спинку его стула.

— Ну, как-то так, — Дрей не стал вырывать листок. Он подписал рисунок «Черный Лебедь», чтобы порадовать Маркуса, указал дату и написал свой номер телефона. После чего протянул тетрадь обратно хозяину. — Если надумаешь заказать эскиз татуировки, сделаю хорошую скидку. Раз уж ты лучший друг Беркута.

— Офигенно! Я тут, как птица в теле человека. Мне бы еще крылья, и мог бы летать! — восхитился Дербник. — Меня еще никто не рисовал! Пойду, покажу Коршуну!

Он, бросив свой напиток и не забрав рюкзак, вскочил с места и умчался туда, где сидела Микки. Люди вокруг стали перешептываться и отходить. Только одна девушка осталась и заняла место Дербника.

— А меня сможешь нарисовать? — спросила она, даже не представившись.

— Извини, Скопа, но следующий я на очереди, — недовольно сказал Маркус, не дав Дрею ответить самому.

— Да ладно, ты не уступишь мне? — девушка прищурилась и наклонилась вперед, и Андреасу не понравился этот хищный агрессивный взгляд. Словно они с Беркутом что-то не поделили.

— Нет, — просто сказал Маркус, при этом он, наоборот, выглядел расслабленно и безразлично.

Скопа поднялась со стула, сверкнула глазами в сторону Дрея и, ничего более не сказав, удалилась. Андреас, сделав несколько глотков уже теплого напитка, повернулся к Маркусу.

— Мне было бы не сложно нарисовать ее. Всего десять минут и никаких конфликтов…

— То есть, ты бы предпочел потратить десять минут нашего свидания на рисование девушки, которую не знаешь? — в глазах Маркуса искрили молнии.

— Я не это имел ввиду… — растерялся Андреас. — К тому же ты был не против, когда я рисовал Дербника. В чем разница?

— Я был, — фыркнул Маркус и отвернулся к стакану с пивом, мол, закрыли тему. Но Андреас не собирался молчать.

— Ты сам пригласил меня сюда, сказал, что тебе это важно. Так чего ты тогда бесишься, оттого что я разговариваю с людьми?

— Я хотел познакомить тебя со своими друзьями, а не сделать тебе бесплатную рекламу. И ты привлекаешь так много внимания, что…

— Беркут, остынь! — вдруг вмешался в разговор Бородач, о котором забыли, но который все это время сидел за столом. Судя по шипению Маркуса, мужчина пнул его под столом. Дрей от неожиданности тоже замолчал. — Принеси мне еще эля. За твой счет!

Маркус поморщился, но молча поднялся из-за стола и снова исчез в направлении бара. Андреас перевел растерянный грустный взгляд с его спины на Бородача.

— Андреас, я правильно запомнил? — спросил Бородач, и Дрей кивнул. — Ты с виду неплохой малый, и я лично против тебя ничего не имею…

— Говоришь, как Коршун, — прищурился Андреас, готовясь защищаться.

— Потому что мы с ней много общаемся… Слушай, я люблю Беркута, как младшего брата. Он дорог мне, как и почти всем здесь. И поэтому я хочу объяснить кое-что тебе, как его паре.

— Мы не… Мы не пара, на самом деле.

— Беркут сказал, что вы на свидании? — уточнил Бородач.

— Я имею в виду, что мы не соулмейты.

— Беркута вряд ли остановит отсутствие взаимной метки. У него нерастраченной любви… Под самое горлышко, — Бородач кивнул на пивную бутылку Дербника. — И из-за этого у него огонь кипит в жилах, в голове бардак. Ему нужен тот, кто нуждается во внимании и заботе, кто будет ценить то, что он для него делает. Ты это можешь?

— Наверное…

— Не скажу, что ты был не прав, что дал телефон Дербнику, и ты не в курсе давнего конфликта Скопы с Беркутом… Но все равно он воспринял всю ситуацию очень негативно. Очевидно, что он ревнует и не хочет тебя делить ни с кем.

— Еще раз повторюсь, что я не вещь, чтобы меня делить! — обиженно выплюнул Дрей. — И я никогда и никому не изменял в своей жизни! Не понимаю, почему у многих складывается впечатление, что я какой-то… Гуляка…

— Возможно, потому что ты яркий, творческий, привлекаешь много внимания и легко находишь язык с людьми. Ты пробыл тут всего ничего, а о тебе говорит половина нашей группы, прислушайся. К завтрашнему дню у всех в телефонных книгах появится контакт «Черный Лебедь-татуировка». И казалось бы, что в этом страшного? Но Беркут уверен, что не сможет удержать твое внимание на себе. Вот от страха потерять тебя он и бесится.

— Это потому, что он совсем меня не знает, — вздохнул Дрей. — Еще неизвестно, кто кому первым наскучит.

— Так позволь ему тебя узнать. Говори с ним откровенно. Он настолько же суров, насколько ты — гуляка, — Бородач оборвал себя на полуслове, так как к ним от бара шел Маркус.

Беркут вернулся со стаканом для Бородача, но не успел он его поставить на стол, как мужчина забрал напиток и ушел, сказав, что ему нужно найти Сапсана. Маркус и Андреас остались за столиком вдвоем.

— Извини за номер телефона. И за то, что отвлекся от тебя и, как ты правильно заметил, нашего свидания, — сказал Дрей, как только Маркус сел. Он не хотел, чтобы между ними возникла неуютная тишина. — Я просто подумал, что мне нужно понравиться твоим друзьям, раз они важны для тебя. А кроме рисования я ничего толком не умею и ничем не интересен, знаешь ли…

— Что тебе сказал Бородач?

— Что он мне голову откусит, если я тебя обижу, — попытался пошутить Андреас, но Маркус даже не улыбнулся. Тогда парень решил зайти с другой стороны: — Твои друзья очень… То есть, с ними приятно общаться. Подкупает, когда у тебя хотят заказать эскиз, хотя они даже моих работ не видели. Понимаю, что они это сказали просто ради поддержки разговора…

— Имей в виду, что скоро тебе позвонит не только Дербник. Позвонят все наши ребята,