Я выдохнула и на минуту прикрыла глаза. В конце концов, бегать я начала не из-за Димы, а пообещав начать себе новую жизнь. Значит, и заканчивать нельзя. Новая, значит, новая.

***

Новая дождливая жизнь, какая прелесть. Я поплотнее укуталась в толстовку, прикрывая голову капюшоном, и быстрым шагом направилась в сторону парка, надеясь, что морось закончится, а не перейдет в ливень. Потому что промокнуть до нитки мне только не хватало. Но небо кажется не слишком темным, поэтому есть шанс не слечь завтра с температурой. Кто обо мне позаботится? У Аньки переезд и какие-то странности с квартирой, а кроме неё, у меня и друзей-то нет. Был один, да только он…

— Бегаешь даже под дождем, цыпленок?

Господибоже.

Я не сплю?

Поворачиваюсь в сторону такого родного и любимого голоса, и улыбка растягивается сама собой. Во-первых, он со мной заговорил первый раз со вчерашнего утра. Во-вторых, с ним рядом нет никакой пиявки Маши. Может, уехала обратно в свою деревню? Это был бы лучший вариант.

— Если решилась — значит надо, — пожимаю плечами и иду дальше, не останавливаясь. Я, конечно, бесконечно рада его видеть, тем более без всяких белобрысых прицепов, но вот обида все равно управляет конечностями сильнее благоразумия, уводя их все глубже в парк. — Я думала, не встречу тебя здесь сегодня.

Дима идёт рядом, и краем уха я слышу, как он чуть фыркает. Ну и что я не так сказала? На самом деле, думала что не прибежит. Ну либо на спине будет Ларина как рюкзак висеть.

Ладно, она просто очень бесит меня.

— Цыпленок, я не видел смс-ку вчера, забегался, занят был, прости.

«Знаю я, чем ты был занят», — бесконечно хочется сказать, но держу рот на замке, не желая создавать конфликтов. Думаю, на моем лице все без слов написано.

— Ничего страшного. Надеюсь, салат и пирог на тебя не обиделись. Хочешь, принесу кусочек в универ?

— Кать, не думаю что… Прости, короче, но не стоит.

Он взъерошивает волосы пальцами и семенит рядом, не подходя слишком близко. Держит дистанцию. А что-то он не слишком беспокоился о дистанции, когда вжимал меня в дерево, желая сделать со мной то, от чего я сейчас бы ни за что не отказалась.

Не стоит приносить пирог… Мне кажется, что он говорит это как-то виновато. Ему неловко за отказ? Я не понимаю. Она что, Диме голову оторвёт, если его подруга пирогом угостит?

С каждой минутой мне все больше не нравится происходящее, а я все ещё совершенно глупо продолжаю молчать, чего-то боясь.

Чего-то.

Я совершенно точно боюсь, что Дима откажет мне так же, как вежливо отказался от пирога. Скажет, как тогда на кухне. «Прости, Катюш, но мы друзья» и ещё много всякого бреда, в который я в жизни больше верить не буду. Друзья? Наше общение в последние сутки вряд ли можно назвать дружеским. Знакомые? Ну, возможно. Просто одногруппники. Точное попадание.

Хочется высказать все, что на душе. Подойти, накричать, даже дать пощечину за то, что относился ко мне так хорошо, что я влюбилась без памяти, а теперь сам же отвернулся, заставляя меня страдать. Хочется, чтобы он знал, что у меня внутри, чтобы обнял и, возможно, извинился, хоть что-нибудь. Хотя вряд ли мне станет даже на капельку легче.

Дима идёт рядом, и я вижу, как ему неловко, хотя в жизни не подумала бы, что Семёнов может такое испытывать. Но выражение его лица говорит об обратном, кажется, ему на самом деле стыдно, что он так резко отвернулся от меня из-за этой Маши… Не знаю. Хочется верить, что все именно так.

— Нет, так нет, — жму плечами и чуть ускоряюсь. Хочу уйти. Мне абсолютно некомфортно в этом холодном общении, потому что за очень короткое время я привыкла к другому Диме.

Он догоняет меня, хватает за локоть и останавливает, разворачивая к себе. Я не дышу. Смотрю в его глаза и жду, что он скажет, но Дима только молчит, как будто сам уже жалеет о том, что остановил меня.

Его внешность завораживает, а привычка катать шарик пирсинга на губах пускает по затылку мурашки. Никогда не думала, что смогу влюбиться в такого парня, но жизнь зла настолько, что я не просто влюбилась, а вообще в Санта-Барбару какую-то попала.

— Дим, ну что случилось? — говорю, потому что молчание и его ясные глаза практически убивают. Он убирает руку, словно опомнившись, что меня по какой-то причине нельзя касаться, потирает шею ладонью и быстро моргает. — Появилась эта Маша, и ты изменился в секунду.

— Просто Маша, она…

— Это та самая Маша, да? — делаю вид, что не в курсе. Ему не стоит знать, что Андрей мне рассказал обо всем даже подробнее, чем сам Дима.

— Угу, — он кивает и прячет руки в карманы. Почему он ведёт себя так?

— И ты ее любишь?

Главное — не начать плакать. В конце концов, любовь — это уметь радоваться за причину своих бессонниц, поэтому, если он будет счастлив с Машей, я буду рада.

Безумно буду рада. Бесконечно просто.

— Я не знаю, цыпленок, это сложно, — Дима запрокидывает голову и смотрит на небо, чуть щурясь от падающей на лицо мороси. Я и забыла за всеми этими потрясениями, что идёт мелкий дождь. Сама уже немного промокла.

— Это несложно, Дим. Ты либо любишь девушку, либо нет.

— Она была единственной, кого я вообще когда-либо любил. И пусть был