От этих слов мне стало жарко, мои щеки запылали. Я хотела объяснить, почему была вынуждена сегодня спать не раздеваясь, но посмотрела на презрительно поджатый рот мисс Шарпи и закрыла свой. Собственно говоря, гувернантка уже высказала, что она думает о моих родителях, ну и незачем снабжать ее дополнительными сведениями на этот счет.

– Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание, Теодосия?

– Наша служанка болеет, – солгала я. – Поэтому сейчас некому гладить утюгом.

– А как ты объяснишь ужасную грязь на своем лице?

Ужасная грязь? О господи, просто я забыла сегодня умыться, и что такого? Бывает.

– Торопилась.

– Поленилась, так будет точнее. Ну, хорошо. Это достаточно серьезный повод, чтобы преподать тебе хороший урок.

Она снова схватила меня за руку и потащила за собой.

– Куда мы идем?

Мисс Шарпи обернулась через плечо и произнесла:

– Ай-ай-ай! Ты опять говоришь, когда тебя не спрашивают. Забыла?

Она выразительно пошевелила большим и указательным пальцами, которыми щипала меня, и я замолчала.

Мисс Шарпи привела меня в туалетную комнату и потащила к раковине. Здесь она взяла с полки одно из грубых полотенец для рук и протянула его мне.

– Теперь умывайся.

Она обращалась со мной как с несмышленой четырехлеткой, и все внутри меня бурлило от негодования. Хуже всего то, что мне в самом деле нужно было умыться, но на это трудно найти время человеку, которого подняла на ноги полиция, колошматящая в его дверь.

Я враждебно покосилась на мисс Шарпи, она перехватила мой взгляд, моментально протянула руку и ущипнула меня. Я прикусила губу и решила, что не издам ни звука, как бы сильно ни щипалась эта мегера.

Мисс Шарпи покачала головой и сказала:

– Мне будет очень неприятно сообщить обо всем этом твоей бабушке, Теодосия. Боюсь, ты даже не представляешь, насколько шаткое у тебя положение. Если я не смогу за короткое время взять приструнить тебя, ты будешь отправлена в Школу для трудных девочек, которой управляет мисс Гримстоун. Ты этого хочешь?

Я почувствовала, как бледнею. Даже до меня, человека, который мало что знает о школах, доходили мрачные слухи об этом месте. В том, что бабушка при случае постарается выбрать для меня самую мерзкую из всех школ, можно было не сомневаться. И родителей моих заставит отдать меня туда. Почувствовав себя разгромленной – только на данный момент, разумеется, – я намочила полотенце и принялась тереть им свое лицо. Мисс Шарпи, конечно же, редкостная ведьма, но если забыть о ней, то умыться с утра очень даже приятно.

Закончив, я сложила полотенце, собираясь повесить его на раковину.

– Снова, – сказала мисс Шарпи.

– Простите?

– Я сказала – снова. Ты умоешься двенадцать раз подряд, чтобы в дальнейшем не забывать делать это каждое утро.

Я уставилась на нее, не в силах поверить своим ушам.

Мисс Шарпи элегантным жестом поправила обшлаг на своем рукаве и как бы между прочим заметила:

– Я слышала, что в спальнях школы мисс Гримстоун так холодно, что по утрам ее воспитанницам приходится разбивать лед на тазиках для умывания.

Я стиснула зубы и снова взялась за полотенце.

Когда спустя полчаса мы вернулись в читальный зал, мое лицо было пунцовым, и кожу щипало от ссадин. Мисс Шарпи и не подозревала, что она только что вытеснила бабушку Трокмортон с верхней строчки в списке моих самых нелюбимых людей.

Следующие несколько часов я провела, изучая грамматику и выслушивая постоянные замечания по поводу своего ужасного почерка. Мои мучения были еще сильнее оттого, что сегодня, как назло, в читальном зале, сменяя друг друга, то и дело появлялись папины помощники. Мне оставалось лишь надеяться, что они решат, что я такая красная от усердия или смущения, а не потому, что мое лицо изодрано полотенцем.

Стилтона и Фагенбуша мисс Шарпи, что называется, в упор не замечала, а вот на Викери Вимса она поглядывала с интересом и при этом глупо улыбалась. Вимс, заметив это, так раздулся от гордости, что едва протиснулся в дверь, когда выходил из читального зала.

Наконец, мисс Шарпи взглянула на маленькие, пристегнутые к ее платью часики и объявила, что пора сделать перерыв на ленч. Прекрасная новость, если учесть, что я сегодня еще не завтракала.

– Где вы обычно едите свой ленч? – спросила мисс Шарпи.

Если честно, следовало бы ответить «на лету», но, боюсь, ей этого не понять.

– В гостиной, – сказала я вслух.

– Отлично. Пойдем, покажи мне дорогу, – мисс Шарпи подхватила свою сумочку, и мы пошли вниз по лестнице.

Я чувствовала себя в тупике, я теряла последнюю надежду удрать из музея, чтобы передать сообщение Уиллу.

Когда мы пришли в гостиную, мисс Шарпи уселась за стол и принялась распаковывать свой ленч. Она вытащила из сумочки яблоко, куриную ногу и кусок кекса. Мой рот наполнился слюной, а в животе заурчало. Я пошарила в шкафу, вытащила из него новую банку джема и слегка подсохшую со вчерашнего дня буханку хлеба. Жадно вдыхая аромат жареной курицы, я решительно намазала джемом два куска хлеба и уселась за стол напротив мисс Шарпи.

Наблюдать за тем, как кто-то ест вкусную еду, которой у тебя нет, – невыносимо. Особенно если ты сам зверски голоден и к тому же мечтаешь засветить в лицо сидящему напротив гурману своим сандвичем с джемом. Мисс Шарпи ела молча и очень не спеша. Свои два сандвича я проглотила раньше, чем она закончила с куриной ногой, после чего мне пришлось сидеть и ждать. От кекса пахло маслом и ванилью, он выглядел очень свежим и вкусным. Мисс Шарпи съела его до последней крошки. Затем она аккуратно свернула салфетки, уложила их назад в сумочку, после посмотрела на меня и улыбнулась.

– Теперь можно продолжить наши занятия.

Когда мы вернулись в читальный зал, мисс Шарпи приказала мне работать над сочинением об экскурсии на «Дредноут». Честно скажу, было очень трудно сосредоточиться на этой большой лодке, когда все мои мысли были только о том, каким образом передать – и как можно скорее – сообщение Вигмеру.

Мисс Шарпи уселась напротив меня и безмятежно погрузилась в чтение книжки, которую она принесла с собой, – «Руководство миссис Примботтом по воспитанию безупречных детей». Иногда она с удовольствием угощала меня цитатами из своей книжонки.

– Ах, послушай только, это прямо про нас. «Неопрятность следует изживать как можно скорее, поскольку невозможно по-настоящему полюбить неопрятного ребенка».

Я старалась не слушать, что она мне читает, вместо этого решала, пишется ли тюрбан, который корабельный двигатель, так же, как тюрбан, который носят на голове или нет.

– «Красивый почерк – признак добродетели, небрежный почерк говорит о смятении души».