Вот и рассуждал Сенькин, что делать. Вызвать к себе егеря и допросить его с пристрастием? Так ведь пошлет подальше и не явится. А какое ему обвинение выдви­нешь? «Говорят, мол»? Это не факт. К нему явиться и ус­троить форменный допрос? А он, как и в прошлый раз, зарядит свои стволы — вот и войди! И конфисковать ору­жие не получится, все у него с документами в порядке. Да потом и неизвестно еще, кто стоит за его спиной, а то можно так нарваться, что мало не покажется. Прямо-таки душевно страдал Сенькин, оттого что не мог прижучить хитрого егеря.

Днем у Сенькина было немало работы. Всякая быто­вая мелочь, драки, семейные мордобои, мелкое воров­ство. К тому же на последнем совещании, которое про­водил с ними, участковыми уполномоченными, подпол­ковник Затырин велел им всем регулярно обходить на­селение, особо имея в виду тех, которые подверглись сан­кциям, и строго предупреждать о молчании. Ас кого по­лучится, брать и подписки о неразглашении — пусть пу­стая бумажка, а лишний повод рты заткнуть.

Но вечерами его так и тянуло, так и влекло на тот конец города, где в непосредственной близости к лесу была расположена небогатая усадьба Воробьева — доб­ротный дом, пара сараев, в одном из которых стояла ло­шадь, и клетушки всякие для домашней живности. Сенькин обходил кругами усадьбу, приглядывался, прислуши­вался, но... только снова и все больше огорчался — нуж­ных фактов не находилось.

Правда, в последние день-два на занавесках освещен­ных окон вроде бы пару раз мелькнула тень мужской го­ловы, но это мог быть и сам Воробьев. А как проверить? Вот и приходилось ему просиживать час-другой под за­бором как в засаде. А мысли его при этом невольно кру­тились вокруг одного предмета — вокруг Нинки, будь она проклята...

Конечно, у него имелась под рукой Люська, всегда готовая выполнить любое его желание, но временами она ему надоедала. Хотелось чего-то нового...

На Нинку у Сенькина был иной взгляд, хотя он по­нимал, что ему ничего не светит, однако втайне надеял­ся. А вдруг? Нет, чувствовал, что не совладает с ней Сенькин, не про него девка, и оттого тоже злился и сильнее ненавидел эту чертову семейку.

Он и сам не мог бы объяснить себе, какая острая нуж­да вывела его сегодня на охоту.

На закрытой занавеске раз-другой задержался явно мужской профиль — и, что важно, отнюдь не воробьевский. У того бородка и усы, а тут вроде как совсем моло­дое лицо. Но — мужик! «Погоди, охолони!» — подумал Сенькин. А в чем дело? Разве у девки не может быть уха­жеров? Что тут странного? Взрослая ведь, двадцать лет...

Но тогда кто? Почему-то этот вопрос стал чрезвычайно важен для майора, затаившегося в кустах, возле забора егеря, где, если прижаться к щелям меж досками вплот­ную, обнаруживался хороший обзор.

Он плотнее запахнул утепленную куртку и пониже на лоб надвинул фуражку. Заодно успел ощутить на боку уверенную тяжесть «Макарова». Как же без оружия-то? Чай, глухая ночь на дворе!

Сенькин так увлекся наблюдением, так тесно приник лицом к щели между штакетинами, что все остальное для него как бы перестало даже и существовать на какое-то время. И он не услышал, не почуял шороха за своей спи­ной. А если б и учуял, так подумал бы, что это ветерок шелохнул ветки. Но то был не ветер.

Короткий удар в затылок больно притиснул его щеки к щербатым зазубринам досок, а потом сознание тихо покачнулось и куда-то поплыло, постепенно отдаляясь от него...

Он бы упал спиной на землю, но сильные руки под­хватили его тело и тихо опустили на землю. А затем вда­ли послышался рокот мотора, подъехала почти неразли­чимая во тьме машина. Хлопнули дверцы, щелкнул от­крываемый багажник, и обездвиженное тело майора пе­рекочевало туда, в автомобильную полость.

Денис с Филиппом были предупреждены о приходе Турецкого с Поремским. Можно было, конечно, устро­ить встречу днем, но не хотелось привлекать к себе вни­мания. Каждый работал по своему направлению, и вре­мя подбивать общие бабки еще не пришло.

Обычно они ночевали в одном из сараев егеря, там был роскошный сеновал, внизу пофыркивала лошадь — словом, красота. Но не принимать же там и Александра Борисовича! Нет, только в доме. Егерь, уже за короткое время привыкший к ним — его просто потрясло, что ге­нерал Грязнов немедленно откликнулся на его жалобу и даже прислал своего племянника, пообещав явиться сле­дом! — приказал Нине накрыть вечерний стол к чаю, поставить самовар, чтоб все как положено, а сам полез в погреб за своими лесными яствами. Он уже знал, кого ждут Денис с Филей, и не хотел ударить в грязь лицом. Потом он вышел в сараюшку за чем-то, а вернувшись, негромко, чтобы не напугать Нинку, которая все вздраги­вала от каждого шороха после той черной ночи, сказал:

— Ребятки, я чего думаю... А ведь там, за оградкой- то, чужой ходит. Он уж не первый раз тут шастает. Я так думаю, что это Сенькин подлец, черная душа. Все ему покою нет, когда другим хорошо. Что делать-то? Кабы гости ваши не столкнулись... Нет, оно конечно, можно спугнуть выйти али рожу набить, да вы ж сами тихо хоте­ли. А?

— Это тот самый поганец, который у вас тут главный в местной милиции? Да? — спросил Филя. — Которого ты, дед, хотел жаканом угостить? Так он же нам и нужен. Где ты его заметил?

— А вот аккурат... — Воробьев объяснил, в каких кус­тах засел наблюдатель. Не мог же ошибиться старый егерь!

— Работаем, — сказал Денис, быстро натягивая на себя черный свитер и шапочку с прорезями для глаз.

Филипп мгновенно тоже преобразился.

— Если чего, Тихон Платонович, вы постойте на кры­лечке. Люди подойдут, окликнут, спросите: «Александр Борисович?» — и смело приглашайте в дом, а мы скоро вернемся. И еще одно. Есть тут у вас неподалеку какое- нибудь закрытое строение вот вроде вашего сарая? Куда можно подъехать на машине?

И егерь объяснил, что если выехать из улицы на грун­товую дорогу и отправиться направо, то через десять ми­нут на правой же стороне, почти у реки, они увидят боль­шой старый сарай. В нем когда-то лодки хранили. А те­перь там ничего нет. И если кто бывает, то исключитель­но пьяные бомжи. Ну с ними не страшно, на них стоит только гаркнуть, они и разбегутся. Но на всякий случай поглядеть надо. Туда и машину даже загнать можно.

Уж на что острый слух у Воробьева, даже он не услы­шал, как произошел захват неизвестного, действительно притаившегося у щели в заборе. А потом за домом, в са­рае, загудел двигатель автомобиля, заскрипели петли две­рей, и на задний двор выехала темная машина, на кото­рой к нему и приехали эти ребятки от Вячеслава Ивано­вича, занимающиеся какой-то непонятной, но хитрой работой у себя в Москве. Машина выехала из двора че­рез задние ворота, сделала круг и остановилась там, где ее дожидался «шпион». Хлопнули дверцы, и машина уехала.

А егерь, удивляясь, как быстро управились ребятки, все стоял на крыльце, освещенный светом изнутри. На­конец услышал по улице мягкие шаги. Долетел вопрос:

— Хозяин, добрый вечер! Не подскажете номер ва­шего дома?

— Заходите, Александр Борисович, — ответил егерь и раскрыл дверь избы пошире, чтоб было светлее. — А ваши сейчас отъехали. Ненадолго, сказали. Тут непред­виденное обстоятельство случилось, шпион объявился, вот они его и... стало быть. Велели вас встретить, чайком угостить, а уж они как управятся, так и подойдут.