Сердце, как от резкого удара, взметается к горлу и начинает отчаянно биться, когда покрытые коркой льда синие глаза придавливают меня к стене.

Включаем Ренату Штифель - Опускаю оружие

Kristina Si - Тебе не будет больно

Макс Фадеев - Останься

Матвей тяжелым шагом входит внутрь, вырывая у меня из окаменевшей руки дверную ручку, и захлопывает дверь.

Что он здесь делает? Господи, я думала, у меня есть люди, которым я могу доверять, а оказывается черта с два. Одна из них взяла и не выполнила своего обещания.

Переведя дыхание, смело встречаюсь с Кешновым глазами. Лана права. Таким он не выглядел уже давно. Даже когда проблемы на работе заставляли его злиться, это была другая злость. Не настолько бесконтрольная. Челюсть стиснута, в выражении лица отчетливое желание меня убить.

- Собирай вещи, Ри, мы едем домой.

Припечатывает низким звериным голосом, не отрывая от меня взгляда исподлобья. Рано. Слишком рано. Мне нужно было хотя бы три дня, чтобы перевести дыхание и не быть перед ним настолько оголенной в своих эмоциях.

- Мой дом теперь здесь, - отвечаю и, развернувшись, захожу в зал, но не успеваю пройти вглубь.

Матвей рывком разворачивает меня к себе, обхватив пятерней локоть.

- У тебя один дом.

- Да. Этот. В нашем с тобой меня уже ничего не держит.

Любимые губы, которые всегда умели приносить столько запредельного удовольствия и которые я так любила кусать, складываются в тонкую линию, а перекошенное гневом лицо склоняется ко мне. Я даже не пытаюсь вырвать руку. Зачем? Он все равно перехватит, а на скандал у меня сил нет.

- Рина, я же сказал, что мы поговорим, а приезжаю домой - тебя нет. Как, мать твою, это понимать? – рявкает, грубо встряхивая меня за руку.

- Я устала разговаривать с самой собой, Матвей, - осторожно тяну руку, и Кешнов, бросив взгляд на место, которое с силой сжимает, ослабляет захват.

Отхожу в сторону, засунув руки в карманы джинсов.

- Что значит с самой собой? Рина, ты свалила ни черта не объяснив. После недоразумения кинула меня, заставляя искать по всему городу.

- Я не заставляла тебя искать меня. И даже хотела бы, чтобы не нашел, - в черных, как бездна, зрачках вспыхивает пламя. Матвей делает шаг в мою сторону, я же остаюсь стоять на месте, безотрывно смотря на него. - Я устала, просто устала.

- От чего?

Кажется, он действительно не понимает, заставляя меня с горьким смешком уронить лицо в ладони, а потом снова посмотреть на него.

- Я же говорила тебе, но ты, похоже, даже не слышал!

- О боях? Мне казалось, мы утрясли этот вопрос.

- Обо всем и многократно!

- Сделай одолжение и объясни еще раз, - серьезные глаза щурятся.

Киваю. Хорошо, если он так хочет услышать самые банальные вещи, то пожалуйста.

- Я устала быть удобной, - говорю на выдохе. - Устала быть понимающей. Быть просто куском мебели, который можно иногда трахать, и не считаться с моими просьбами, - ноздри Матвея расширяются, уголок губ нервно дергается, но я скажу все, о чем он сам так настырно просит. - Я устала от того, что начала забывать, как это засыпать со своим мужчиной. Как ужинать с ним вместе, смотря какой-нибудь идиотский фильм. Как проснуться утром и не обнять холодную пустую подушку, а прижаться к тебе и не почистив зубы поцеловаться. Устала видеть полные сочувствия глаза Аси и ее парня, когда мы втроем идем в кино или выбираемся в клуб. Да, Матвей, мне обычно плевать на все эти мелочи, но я не железная. Я тоже человек, а не диван или телевизор, о котором можно вспоминать только при необходимости. Я хотела видеть тебя рядом чаще, чем пара минут в день. Неужели я так много просила?

- Рина, я работаю, - ответ просачивается сквозь плотно сжатые зубы. - Твоя Ася и ее пацан учатся, и все, о чем им нужно заботиться, это как не обосраться на экзамене. А у меня до хрена проблем, которые сами себя не решат, а если их не решу я, они нас с тобой загонят на дно.

- Да мы уже на дне, - не выдерживаю и развожу руками. - Ты уверен, что дело только в работе? Я ведь не слепая и все прекрасно вижу!

- Что ты видишь?

- Вижу, как тебе нравится все это. С каким блеском в глазах ты дерешься, а потом утопаешь в признании и славе. Как весь светишься, когда выходишь на ринг под ошалелый свист и скандирование этого долбаного "Кэш".

Как же я ненавижу это прозвище! Всеми фибрами души!

- У меня долги, Рина. И на ринг я выхожу только из-за них!

- Да неужели? Если бы дело было только в долгах, ты бы взял деньги, которые я тебе предлагаю. Обрыл бы все вокруг и нашёл нормальных, хороших бойцов. Но ты делаешь это сам и не говори мне, что тебе это не нравится. Ещё как нравится, потому что человек не будет делать то, что ему противно. Тебе далеко непротивно сидеть в клубах с этими моральными уродами, на чьих коленях каждый раз находятся новые бабы, и корчить из себя подобного им. Ты тащишься от того, что уважаем ими и что тебя стали звать в те места, куда раньше дорога была закрыта.

- Я тебя каждый раз зову с собой, но ты сама выбираешь оставаться дома.

- Конечно выбираю, потому что проводить столько времени в компании людей, которые мне противны, никогда не стану. Для них же нет ничего святого. Ни семья, ни жена и дети их не держат. Они сорят бабками, считая себя царьками мира сего. И ты становишься таким же! Похожим на них. Не замечаешь, как скатываешься на их уровень. Тебе кажется, ты поднимаешься выше, но не в моих глазах.

Теперь выдыхает Матвей, нервно проводит ладонью по волосам и резко сокращает между нами расстояние.

- Я говорил тебе, что это временно. Необходимая мера. Я разберусь, и все будет как раньше. Я же для нас все это делаю, Рина, для тебя и меня. Я люблю тебя!

Отчаянно мотаю головой, задирая ее, потому что он уже стоит прямо передо мной так близко, что меня уносит родным и близким запахом. К горлу подступает спазм, а в глазах собираются слезы.

- Любишь. Любишь, как привычную часть жизни, а не той любовью, которая когда-то вызывала в тебе огонь. Мы хотим с тобой разных вещей. Мне не нужны тусовки, мерс твой, все эти сумасшедшие будни. Сколько тебе раз повторять? Я тебя хотела. Тебя, - собравшиеся и долго хранившиеся в ящике откровения прорываются наружу. - Кататься на байке, в глаза твои смотреть, сидя на нем и разделяя бутылку пива на двоих, - больше не удерживаясь, из уголков начинают стекать слезы, стоит вспомнить, как нам было хорошо вдвоем в нашем маленьком сумасшедшем мире, оставшемся в прошлом. - Хотела, как раньше залезть на ринг и драться с тобой, а потом заняться там же сексом и долго смеяться, отлипая от влажных матов, как тогда было, помнишь? Хотела просто, чтобы мы были вдвоем без твоих бесконечных звонков, без гребанного «Кэш», без «антуража», пойми наконец. Все, что ты делаешь, мне это не нужно, - всхлипываю, в расплывающемся фокусе встречая изменившийся взгляд. - А тебе да. Признай это уже, и тогда тебе самому станет проще понять почему все так.