Меня начинает трусить после всего высказанного. Никогда раньше не открывалась настолько, чтобы выворачивать себя наизнанку, оголяя внутренности и становясь ранимой. Даже Матвею. Считала, что если открыть все, значит показать слабость. И сейчас именно это и происходит. Чувствую себя слабой и незащищенной. Становится дико больно и хочется закрыться в скорлупу как и раньше, чтобы не испытывать этих отвратительных эмоций.

Из глаз Матвея исчезает ярость и огонь. Он смотрит на меня долго-долго, а потом поднимает руку и стирает со щек слезы.

- Ри, все не так. Если бы ты была просто удобной, я бы уже давно перестал быть зацикленным на тебе, и ничего бы меня не остановило перед тем, чтобы уйти в полный кураж, бухать и трахаться.

- Ты уже на половине пути к этому всему, - говорю тихо, дрожа от прикосновения любимых пальцев, - и не заметишь как в один из дней рядом с тобой окажется другая.

- Нет. Есть мы с тобой!

Качаю головой, отворачиваясь и оплетая себя руками.

- Нас больше нет, Матвей. Нас нет.

Шумно выдохнув, Кешнов вдруг обхватывает мое лицо горячими ладонями и начинает покрывать лихорадочными поцелуями заплаканные глаза и щеки.

- Есть. Есть, Рина, - находит мой рот и глубоко целует. На языке расплывается до боли любимый вкус с примесью соли, но я не отвечаю. Не могу…

Сильные руки до хруста сжимают меня, пальцы путаются в волосах, я же как будто не я вовсе. Всегда так остро реагирующая на даже легкое его прикосновение, сейчас испытываю только тяжесть и огромную пустоту, потому что знаю, что если прощу, все равно ничего не изменится. Я просто вдыхаю его запах, позволяя гладить себя, шептать что-то, целовать. Можно было бы сказать, что я таким образом запоминаю его, но нет. Я просто существую в этот момент, ведь забыть все, что было между нами, невозможно. Самые лучшие моменты в жизни не забываются. А они были у меня только рядом с ним…

Спустя несколько секунд Матвей, не получив ответной реакции, отстраняется, и мне сразу же становится холодно. Тяжело дышит, смотря мне прямо в глаза, а потом закидывает назад голову и стоит так какое-то время. Вена медленно пульсирует на массивной шее. Знаю, что ему тяжело. Но это временно. В ритме его жизни все очень скоро пройдет и забудется.

Не знаю, сколько мы так стоим. Несколько секунд или минут. Счет времени потерялся. Наверное, просто пытаемся удержаться на поверхности, барахтаясь как утопающие в реке с быстрым течением. Первой нарушаю это бессмысленное барахтанье я.

- Тебе пора, Матвей.

Кешнов опускает голову, снова встретившись со мной взглядом. С секунду пробегается им по моему лицу, а потом разворачивается и идет к двери. На выходе из зала останавливается и бросает через плечо:

- Я не отпущу тебя, Рина.

Входная дверь хлопает, а я прикрываю глаза, оседая на диван. Ненавижу слезы. Ненавижу… Но они не переставая текут по лицу, а я не могу их остановить. Чувствую себя жалкой и пустой, как будто что-то важное только что покинуло мое тело, оставив его пустой оболочкой.

Матвей

Нога с силой давит на педаль газа. Дневной город проносится мимо, пока я, уперевшись вытянутыми руками в руль, смотрю прямо перед собой. Капли дождя врезаются в лобовое и, разгоняемые дворниками, разлетаются в разные стороны. Ощущение, что меня разодрали на ошметки. Резко окунули в ледяную воду и оставили подыхать на морозе. Тело покрылось коркой льда и окоченело.

Ни хрена не верю, что Рина ушла. Единственное, что заставляет внутри все еще теплиться жизни, это полные слез глаза моей девочки. Наверное, только поэтому я силой не вытащил её из квартиры. Блядь, она же никогда не плачет. Она сильная, с таким стержнем, что любой мужик позавидует. Единственный раз, когда я видел ее слезы – это когда мудак папаша сказал ей, что она ему не нужна. У меня тогда сердце чуть не разорвалось от того, как она рыдала в моих объятиях, чувствуя себя ненужной и одной во всем мире. И что теперь? Получается, сейчас эти же ощущения вернулись? Сейчас она чувствует себя ненужной из-за меня? Неужели ей было настолько хреново?

Провожу рукой по лицу, пытаясь сложить в голове, как вообще все это произошло. Я же для нее в первую очередь прусь, чтобы не отказывала себе ни в чем. Чтобы жила так, как она того достойна, и больше никогда в жизни не экономила. Да, долги и все дела, немного закопался, последнее время сильнее, чем раньше, но разве аж настолько, чтобы дойти до такой степени?

«Я тебя хотела. Тебя»… «Нас нет больше, Матвей. Нас нет».

Ладонь с силой ударяет по рулю. Второй. Третий. Хочется развернуть тачку назад, вернуться, схватить Рину, утащить домой и доказать, что мы есть. Нас просто не может не быть априори.

Она и я - это же навсегда, блядь, и никто и ничто не может этого разрушить, вот только кажется, я сделал это сам и даже не заметил.

Закопавшись в мыслях, внезапно понимаю, что лечу на красный, но останавливаться поздно. Машину справа тоже замечаю в последний момент. Внутри все деревенеет и подбирается к самому горлу. Топлю педаль тормоза в пол на максимум и со свистом покрышек разворачиваю тачку боком, надеясь, что если влечу, то хотя бы не лбом. Мир вокруг проскальзывает на сто восемьдесят градусов под ошалелый звук сигналок. Повезло, что второй водитель тоже оказался умелым или просто ехал в разы медленнее, потому что нам каким-то чудом удается разъехаться. Максимум, что я слышу – это отборный мат в свой адрес из приоткрытого окна.

Сердце бомбит как одурелое, не веря, что обошлось. Костяшки пальцев белеют от силы, с которой я впечатался пальцами в руль. Пульс дубасит в затылке, пока я, все еще стоя прямо на перекрестке, откидываю голову на подголовник и прикрываю глаза.

Пиздец… ещё бы немного и…

«Может, хватит гнать так вперед?» сказала как-то Рина, «Стоит сделать паузу, остановиться и просто жить?»

Неужели я и правда так загнался?

Со всех сторон начинают недовольно сигналить проезжающие, я же, обхватив руль, разворачиваю Порше в нужном направлении и валю домой.

Скинув куртку на кресло, беру из бара бутылку виски со стаканом и падаю на диван. Обжигающая жидкость стекает в желудок, пока я обвожу глазами пустую квартиру. Отсутствие Рины ощущается на каком-то физическом уровне. Если раньше я приходил, зная, что она спит в спальне или к парам готовится, то сейчас четко осознавая, что в комнате пусто, пусто стало и в самой квартире. Как будто все в ней вдруг потеряло важность. Допив первую порцию виски, наливаю себе вторую и, залпом опрокинув еще и ее, бесцельно утыкаюсь глазами в место, на котором раньше находился стол. После того, как Рина разбила его битой, мы даже не успели заказать другой.

Помню, как выбирали тот больше двух лет назад. Ри даже не смотрела в сторону дорогой мебели, поэтому, когда я предложил его, сразу приняла строгую позицию: «С ума сошел? Зачем такой дорогой? Можно купить обычный деревянный». Я ее конечно убедил. Для нее всегда хотелось самого лучшего, чтобы даже не вспоминала, что когда-то ее окружали бедность и крысы с тараканами на стенах. Все для нее хотел сделать, поэтому и клубы один за другим, потом бои, чтобы разобраться с долгами. А она была рядом все это время. Я знал, что меня дома ждут. Знал и поэтому никогда не позволял себе лишнее. Не позволял и не хотел. Да, бабы крутились рядом, мужики навязывали своих шлюх не раз, но они мне на хрен не нужны были.