Было над чем задуматься. Отец никогда не просил запоминать какие-то комбинации, да и обычный пароль для такого хранилища навряд ли бы выбрал. И тут внимание привлекла надпись «выберите язык ввода». Учитывая, что в Союзе официально признаны более четырехсот тысяч алфавитов… выбрать нужный будет не легче, чем угадать, какую еще пакость придумает власть для улучшения нашей жизни. Эх, была не была, а пальцы уже растягивают вирт-окно с языковым перечнем. Матка Боска, чего тут только нет! В голове назойливым шмелем крутилась сага об однооком Одине и слова отца о том, что только с одним глазом можно увидеть истину. И как-то сам собой взгляд остановился на подразделе «алфавиты Земли». Больше не раздумывая, выбрала из предложенного перечня неизвестно как туда затесавшиеся младшие скандинавские руны. Развернувшуюся тут же передо мной клавиатуру нельзя было представить и во сне: шестнадцать галочек – палочек по четыре в четыре же ряда. И все. Авангардный вариант композиции «баран и Бранденбургские ворота» заказывали? Наслаждайтесь, что называется. Поглядев на предложенную мне коварной системой охраны непонятную рунографию, плюнула и дословно воспроизвела папин совет: закрыла левую часть клавиатуры рукой и стала нажимать на все оставшиеся руны подряд. Подмывало, конечно правую (рука-таки сама тянулась), но вовремя вспомнила, что папа был левша. Число рун аккурат сошлось с требуемым количеством символов пароля.

Не успела перевести дух и осознать бредовость способа выбора пароля, как выехал стол, чем-то напоминавший таковой в аппарате магнитно-резонансной томографии. Вообще-то в исторический музей, где хранилась эта рухлядь, мы с Прит залезли с совершенно неэкскурсионной, а скорее с укрывательской целью, удирая от кхм… весьма настойчивых поклонников, жаждущих поделиться с нами своим генетическим материалом. Пожав плечами, так и села на него, после чего тот начал въезжать обратно, заставив меня резко принять горизонтальное положение.

– Пожалуйста, ложитесь удобно, если у Вас есть возможность подключения к хранилищу напрямую через JT порт, воспользуйтесь ей – сообщил мелодичный электронный женский голос – не чета прокуренному фальцету на входе.

Повернула голову и в свете диодов увидела три варианта разъема. Точно такие же, какие мне когда-то имплантировал отец. Решив, что это не случайность, подсоединила к себе сразу три. Зря.

Поток информации, разделенный на три кластера, чуть не вырубил. Здесь были научные разработки отца по двум направлениям и его личный дневник. Не знаю, сколько я пролежала в этой современной копии саркофага, но появилось стойкое ощущение, что процесс мумификации не прошел мимо меня. Отсоединившись и окончательно придя в себя, начала осознавать полученную информацию, и тут же пожалела о том, что все-таки я не умерший давным-давно фараон. «Полная жопа» – единственный цензурный эпитет, который пришел на ум.

На выходе из здания ОБДИНа меня встретили мелкая и чему-то несказанно обрадованный Браен, с оптимизмом предложивший прогуляться. Спросила у напарника, сколько времени (свой-то браслет остался в качестве подарочного сувенира на Аргуле), – как оказалась, я отсутствовала около двух часов. Однако!

Но не успели мы пройти и пары сотен метров, как к нам подошли двое чем-то неуловимо похожих мужчин.

– Вы Тэриадора Лирой?

Моя интуиция прекрасно работает лишь в ситуациях, когда любое решение приводит к плачевному результату, вот и сейчас что-то подсказывало, что от моего ответа уже ничего не зависит. Так и есть. Не успела я кивнуть, как поясницу ожег холод бластера. Взглянула на Браена и без слов стало понятно, кто способствовал появлению этих двух Мери Попинс, причем попинс был полный.

– А я думала, что спрос на предательство всегда превышает предложение – единственное, что смогла выдавить из себя и отвернулась, чтобы не видеть этого… А я уже было поверила, что Браен – нормальный, что на него можно если не полностью положиться, то хотя бы не опасаться удара в спину, рассчитывать на толику честности. Ан нет, красивая игра, такая, чтобы поверили все, даже дети. Последняя, кстати, смотрела на происходящие широко открытыми глазами.

– Мелочь, пикнешь – она умрет. – Будничным тоном, так, чтобы эмоции не заглушили смысл сказанного, пояснил представитель почетного эскорта.

В голове зародилась запоздалая мыслишка «И почему мы не сдохли в той воронке?».

Злость прибывала, словно талая вода в половодье, грозя выйти из берегов моей сдержанности и затопить все вокруг, а заодно и утопить меня саму. Пока, сжав зубы, терплю, но как только выдержка закончится, и я выскажу все, что думаю о ситуации в целом и о дознавателях в частности, мое лицо будет напоминать качественную отбивную, да и не только оно. О способах работы дознавателей слышать приходилось. А вот лицезрела я их впервые. Трое мужчин в бурой форменной одежде (практичненький у них цвет, немаркий – сразу же ехидно отметило мое сознание) разглядывали меня с интересом аспирантов-энтомологов, в сачок которых попалась тривиальная и наглая саранча. С такой и возиться не хочется, но директива научного руководителя, то бишь начальства, обязывала. Чувствую, что и обходиться со мной будут как с этой самой саранчой – без церемоний насадят на иголку и препарируют.

Так и случилось. Даже обидно, что спрашивать ни о чем не стали, не предложили «поговорить по-хорошему». Сразу вкололи медицинским пистолетом в сонную артерию интросерум, или по-простому «дыхание правды», названное так за высокую эффективность. Пациент после дозы этой химии выкладывает всю интересующую информацию на одном дыхании. Оно и проще. Задавай вопросы – подопытный все сам расскажет, хочет он того или нет.

Накрыло меня сразу же – дозу не пожалели. Даже запястья, стертые в кровь термошнуром, концы которого страстно обвивали подлокотники кресла, перестала чувствовать, хотя до этого жгло неимоверно.

– Итак, приступим – голос дознавателя доносился откуда-то издалека. – Что Вам стало известно после того, как вы побывали в ОБДИНе?

И тут я впервые обрадовалась тому, что информация загружалась в память тремя параллельными потоками. Если бы загрузка шла последовательно, то выдала бы им все, что узнала, а так был шанс «подсесть» на одну из трех параллелей, и умолчать о двух других потоках данных. Собрав всю волю в кулак, я начала рассказ об официальной версии исследований отца, стараясь не проговориться об информации, загруженной с двух других портов.

– Проект с кодовым названием «Созвездие Эдельвейс», которое курировал мой отец Макс Лирой, был посвящен исследованию особенностей прохождения через пространственные проколы – начала я и тут же на грани слуха донеслось: